Статистическая вероятность любви с первого взгляда

Хедли тогда подумала, что во всем мире не найдется человека, настолько ей ненавистного, чтобы она сознательно могла подвергнуть его подобному испытанию. А сейчас она смотрит на Оливера и думает: а ведь, пожалуй, она была не права. Может, на самом деле во всем мире не было человека, который бы ей настолько нравился, которому бы она достаточно доверяла, чтобы позволить ему присутствовать при мучительном для нее событии. Ни с того ни с сего перед ее мысленным взором появляется образ Оливера в смокинге, и хоть это просто смешно, – свадьба-то предполагается неформальная, – у Хедли в животе начинают трепыхаться бабочки. Она усиленно моргает, прогоняя ненужные мысли.

Оливер оглядывается на старушку – та все еще похрапывает, время от времени дергая углом рта.

– Вообще-то, мне бы надо в уборную, – признается Оливер.

Хедли кивает.

– Мне тоже. Наверное, можно как-нибудь протиснуться.

Оливер отстегивает ремень безопасности и рывком встает, причем стукается о спинку переднего сиденья и навлекает на себя гневный взгляд потревоженной пассажирки. Каким-то чудом у них получается выбраться в проход, не разбудив соседку. Хедли вслед за Оливером направляется в хвост самолета. На откидном стульчике скучает за журналом стюардесса. Она отрывается от чтения и рассеянно оглядывает их, когда они проходят мимо.

На дверях обеих кабинок горит надпись «Занято». Хедли и Оливеру приходится ждать в тесном пространстве между туалетами. Стоя почти вплотную к Оливеру, Хедли чувствует, как пахнет ткань его рубашки. Его дыхание слегка отдает виски. Строго говоря, они не соприкасаются, но волоски на его руке щекочут руку Хедли, и на нее снова нападает желание дотронуться до его ладони.

Вздернув подбородок, Хедли перехватывает взгляд Оливера. Он смотрит на нее с тем же выражением, что и раньше, когда она проснулась у него на плече. Они не двигаются и не говорят ни слова. Стоят и смотрят друг на друга в темном закутке, где под полом урчат моторы. Хедли вдруг мерещится совсем несусветное: будто Оливер вот-вот ее поцелует, – и она придвигается чуть ближе, а сердце так и мечется в груди. Его рука задевает ее руку, и Хедли словно током прошибает, так что мурашки по хребту. К ее удивлению, Оливер не отодвигается. Наоборот, крепко сжимает ее ладонь, словно для прочности, а потом тихонько тянет к себе.

Здесь они как будто совсем одни – ни капитана, ни стюардесс, ни дремлющих пассажиров. Хедли глубоко вздыхает и запрокидывает голову, глядя на Оливера снизу вверх. И тут распахивается дверь туалета, заливая их режуще-ярким светом. Из кабинки выходит маленький мальчик. За ним волочится прицепившаяся к красному ботиночку лента туалетной бумаги. Момент уходит безвозвратно.

7

4.01 по североамериканскому восточному времени

9.02 по Гринвичу

Хедли внезапно просыпается. Надо же, не заметила, как заснула. В салоне по-прежнему темно, только из-под шторок пробивается свет. Пассажиры начинают шевелиться, зевают и потягиваются, принимая от стюардесс подносы с резиновым беконом и яичницей, а стюардессы выглядят неправдоподобно свежими после долгого перелета.

На этот раз Оливер уронил голову на плечо Хедли. Она не решается пошевелиться, от стараний сидеть неподвижно рука начинает конвульсивно подергиваться, и Оливер подскакивает, словно его ударило током.

– Извини, – произносят они в один голос.

Хедли повторяет еще раз:

– Извини!

Оливер трет глаза, точно маленький ребенок, которому приснился страшный сон. Потом долго моргает, уставившись на Хедли. Она уговаривает себя не расстраиваться, хоть и понимает, что наверняка выглядит ужасно. Еще ночью, разглядывая свое отражение в крошечном зеркале над раковиной в тесном туалете, она поразилась, какой измученной выглядит с опухшими от духоты и перепадов давления глазами.

Удивительно, что Оливер вообще на нее посмотрел. Хедли никогда особо не заботилась о прическе и макияже, не торчала часами перед зеркалом, хотя мальчишки в школе обращали на нее внимание. Все-таки она была стройная, миниатюрная блондинка, вроде хорошенькая. Однако собственный вид в зеркале ее напугал, а это было еще до того, как она во второй раз заснула. Страшно представить, в каком сейчас состоянии ее лицо и одежда. Все тело ноет, глаза щиплет, на блузке у самого ворота пятно от содовой, а что творится с волосами, даже думать не хочется.

Оливер тоже выглядит иначе при дневном свете, как будто телевизор переключили на высокое разрешение. Ресницы слиплись со сна, а на щеке отпечатался шов от ее блузки. И не только в этом дело; он какой-то бледный, усталый, с покрасневшими глазами и словно очень далекий.

Потягивается, выгибая спину, и, щурясь, бросает взгляд на часы.

– Почти на месте.

Хедли кивает, радуясь, что они не выбились из графика, хотя какая-то ее часть мечтает об отсрочке. Ей не хочется уходить из самолета, несмотря на тесноту, неудобные сиденья и целый букет разнообразных запахов. Здесь так легко отвлечься, с головой уйти в разговоры, забыть обо всем, что осталось дома, и о том, что ждет впереди.