Статистическая вероятность любви с первого взгляда

– Очень, – подхватывает Оливер, и хотя он отвернулся, Хедли слышит улыбку в его голосе. – Прямо целая вечность.

Старушка замирает, держа очки двумя пальцами и сияя.

– Я же говорила!

И вновь принимается копаться в сумочке. Хедли отводит глаза, не решаясь встретиться взглядом с Оливером, который пытается заглянуть ей в лицо.

Стюардессы напоследок проходят по салону, напоминая поднять спинки сидений, убрать сумки и пристегнуться.

– Кажется, мы еще и на несколько минут раньше прилетели, – говорит Оливер. – Если на таможне не будет совсем уж страшной очереди, ты еще можешь успеть. Где свадьба-то будет?

Хедли снова вытаскивает из сумки «Нашего общего друга» и достает вложенное между страниц приглашение.

– Отель «Кенсингтон Армз», – читает она изящную надпись на кремовом картоне. – Звучит шикарно.

Оливер заглядывает ей через плечо.

– Это где прием. Вот, повыше строчкой: церковь Святого Варнавы.

– Она близко?

– От Хитроу? Не очень. Оттуда все далеко. Успеешь, если поторопишься.

– А твоя церковь где?

Он стискивает зубы.

– Паддингтон.

– Где это?

– Западный Лондон. Я в том районе вырос.

– Удачно, – говорит Хедли, но Оливер не улыбается в ответ.

– Мы в эту церковь ходили в детстве. Я там сто лет не был. Меня вечно ругали за то, что я карабкался на статую Девы Марии перед входом.

– Очаровательно.

Хедли снова вкладывает приглашение в книгу и с такой силой захлопывает ее, что Оливер вздрагивает.

– Все еще хочешь ее вернуть?

– Не знаю, – честно отвечает Хедли. – Наверное.

Помолчав, Оливер говорит:

– Может, хотя бы подождешь до конца венчания?

Хедли не так планировала. Она собиралась подойти к отцу перед самой церемонией и со злым торжеством швырнуть книгу ему в лицо. Это единственная вещь, которую он ей дал после своего ухода. Именно дал, из рук в руки, а не прислал по почте на день рождения или на Рождество. Вернуть подарок точно так же, своими руками, было бы приятно. Если уж заставил ее присутствовать на этой дурацкой свадьбе, пусть получает!

Но Оливер смотрит ужасно серьезно, и Хедли, невольно смутившись, отвечает дрогнувшим голосом:

– Я подумаю. – Потом прибавляет: – Может, я и так опоздаю к началу.

Машинально выглянув в иллюминатор – проверить, далеко ли еще до земли, – Хедли с трудом подавляет приступ паники, не столько из-за приземления, сколько из-за всего, что с ним должно начаться и закончиться. Земля стремительно приближается, и все, что виделось неясными пятнами, внезапно сделалось четким: церквушки, живые изгороди, придорожные закусочные, даже овцы на лугу. Хедли вся сжимается, намертво вцепившись в ремень безопасности, как будто посадка равносильна крушению.

Самолет касается колесами земли, подскакивает раз, другой и, достигнув сцепления с полосой, мчится вперед под шум ветра и рев моторов, словно пробка из бутылки. Хедли чудится, что эту махину вообще невозможно остановить. Но самолет, конечно, останавливается, и наступает тишина. Летев до этого со скоростью около восьмисот километров в час в течение семи часов, теперь они катят по взлетно-посадочной полосе подобно садовой тачке.

Дорожки вокруг разбегаются и перекрещиваются, напоминая гигантский лабиринт, и наконец сливаются в единое асфальтированное пространство, по которому тянутся ряды самолетов, кое-где торчат радиовышки, и под низким пасмурным небом громоздится здание терминала. «Вот он какой, Лондон» – думает Хедли. Она словно приклеилась к иллюминатору, почему-то не решаясь повернуться и посмотреть на Оливера.

Навстречу выдвигается посадочный «рукав». Самолет изящно подкатывает к нему и чуть вздрагивает при контакте. Выключаются моторы, с легким звяканьем отстегиваются ремни безопасности, а Хедли так и сидит, не шевелясь. Другие пассажиры встают, собирают багаж. Оливер, подождав немного, трогает ее за плечо. Хедли быстро оборачивается.

– Готова? – спрашивает Оливер.

Она качает головой. Совсем чуть-чуть, но он заметил и улыбается.

– Я тоже, – признается он, вставая.

Перед тем как ступить в проход, Оливер вынимает из кармана сиреневую банкноту и кладет на сиденье кресла, в котором провел семь часов. Бумажка выглядит какой-то потерянной на фоне пестрой ткани.

– Для чего это? – спрашивает Хедли.

– За виски, помнишь?

– А, точно. – Хедли всматривается внимательнее. – Только вряд ли оно стоит двадцать фунтов.

Оливер пожимает плечами.

– Наценка за воровство.

– А если ее кто-нибудь заберет?

Оливер, нагнувшись, укладывает поверх банкноты свободные концы ремня безопасности. Потом выпрямляется и оценивающе оглядывает итог своих трудов.

– Вот так. Безопасность прежде всего!

Старенькая соседка мелкими птичьими шажками выбирается в проход и, запрокинув голову, нерешительно смотрит на багажную полку. Оливер бросается помогать – снимает с полки потрепанный чемодан и, не обращая внимания на толпящихся сзади пассажиров, терпеливо ждет, пока старушка разберется со своим имуществом.

– Спасибо! Такой хороший мальчик!

Старушка делает шаг и вдруг останавливается, словно что-то забыла. Оглядывается и говорит Оливеру:

– Ты мне напоминаешь моего мужа.