Статус: все сложно

— Мэдди, прости. Не думал, что так получится. Просто для нас всех сейчас очень тяжёлый период…

— Да я понимаю, — отмахнулась она. — Нет, правда, понимаю. Он принял меня за ищейку, желающую попировать на вашем горе. Я сама виновата.

— Вот оно что. И как он понял, что ты журналистка?

— Неудачно пошутила, приняв его за тебя. А вот почему ты устроил все это, а? — Мэдди выжидающе сложила руки на груди и вопросительно вздёрнула бровь.

— Не знаю. Наверно, ты права, в детстве не наигрался. — Марк посмотрел на нее виновато и, сделав глубокий вдох, сказал:

— Куда тебя отвезти? Где ты остановилась?

— Пока нигде. Я поехала из аэропорта прямо к тебе.

— А откуда ты взяла адрес? Впрочем, не отвечай. Лепьер, конечно же. Я оставлял ему на всякий случай.

— Угу.

— Но где тогда твои вещи? — Марк недоуменно нахмурился.

— Все со мной, — Мэдди показала на небольшой рюкзачок, лежащий у нее на коленях.

— И это все?

— Ну да.

— Мэдди, ты уникальная женщина.

— Видимо, именно поэтому нормальные мужчины от меня и шарахаются, — вздохнула она.

— Уверен, все не так плохо, как ты описываешь.

— Конечно, все ещё хуже. Я просто не упоминала тех придурков, с которыми имела несчастье встречаться.

— И много их было?

— Ревнуешь?

— Собираю статистику.

— Лучше за своей последи. Ты в курсе, что мы продули вчерашний матч?

— Что, хреново сыграли?

— Не знаю, не видела. Но счёт так себе. 4–2.

— Ртуть прозевал четыре шайбы???

— Надо же, как ты сразу оживился.

— Ещё бы! Давно такого не бывало.

— Сказывается отсутствие капитана. Наверно, никто в раздевалке даже не орал. Да так авторитетно никто и не умеет.

— Ну вот, ты снова издеваешься.

— Ничуть. Ты нужен им, Марк. — Мэдди сжала его плечо, вынуждая снова взглянуть на себя. — Мне очень жаль твою маму. Не знаю, что добавить… просто скорблю вместе с тобой.

— Спасибо. — Марк накрыл ее руку своей. — Это неоценимо. — Он немного помолчал, потом добавил:

— Сегодня был очень тяжёлый день, поэтому я отвезу тебя сейчас в ближайший отель, а поговорим обо всем завтра, хорошо? Ты уже взяла обратный билет в Сан-Франциско?

— Ещё нет.

— Окей, я позабочусь об этом. — Вернув руки на руль, Марк нажал педаль газа, и с тихим шелестом шин машина тронулась с места.

* * *

Прошло дня три прежде чем Алиса окончательно убедила себя в том, что Морковка ей больше не напишет. Это осознание одновременно уверило её, что это действительно был Марк, и в то же время позволило в этом усомниться. Вот так контрастно, чисто по-женски, перемежая сразу несколько полярных вариантов случившегося.

Сначала она гнала от себя все мысли о Марке-Морковке. Потом — так же усиленно в них погружалась. Раз за разом перечитывала их переписку, пока слова, что говорил ей совершенно незнакомый человек, не стали казаться чем-то настолько важным, что без них она не представляла себе нового дня.

«Танго втроём» она, разумеется, дописала. Но сейчас, когда не получила ни слова от Морковки, все те строки, которые выводила, думая о Марке, показались вдруг какими-то ненужными. Как будто она сделала то, что не было востребовано тем главным человеком, ради которого всё это затевалось. Алиса даже начала ненавидеть свой порыв написать «Танго» и вылить все эмоции «на бумагу». И хоть читатели восприняли роман более чем благосклонно, она не чувствовала удовлетворения. Потому что он не прочитал.

Злилась, расстраивалась, заверяла себе, что ей всё равно — но так или иначе испытывала эмоции.

Со временем желание узнать номер Марка и позвонить ему, становилось всё более нестерпимым. Но она и сама не понимала, что стоит ему сказать, да и стоит ли в принципе. У него наверняка уже была совсем другая жизнь. Та, в которой он вообще о ней не вспоминал. Наполненная новыми встречами, отношениями, в которые он ни черта не вкладывал, расставаниями… И до этого ей не должно было быть никакого дела.

И всё же было.

Представляя то, как Марк Беккер растрачивает своё внимание на других женщин, как встречается с ними, как они согревают его постель, Алиса отчаянно ревновала. Гнала от себя эти мысли, но они неизменно возвращались вновь. И она совершенно не понимала, что со всем этим делать.

В тот день, когда она узнала о смерти матери Макса и Марка, Алиса поняла, что остаться в стороне и проигнорировать это событие она попросту не сможет. Да, они расстались с близнецами совсем не на радужной ноте. Она во многом из случившегося была виновата сама, но теперь, когда понимала, что есть повод вновь соприкоснуться с жизнями Марка и Макса хотя бы косвенно, не испытывала ни злости на Марка, ни стыда перед Максом. Всё потому, что горе Беккеров было над всем этим. Случилось то, от чего укрыться и откреститься было попросту нельзя. И пусть она перекинется с Максом всего лишь парой слов, она просто обязана позвонить ему и выразить свои соболезнования.