Steamout. Story of Joanna (СИ)

— Что ты чувствуешь, птичка? Под твоими пальцами холод, не так ли? Холод, металл и ничего живого, настоящего, нерукотворного. А я не чувствую ничего. Мои создатели не позаботились о сенсорах даже на пальцах. Всё, что мне остаётся — это только представлять, что это нормально — не ощущать. И полагаться на другие матрицы восприятия или воображать, каково это — прикосновение твоих тёплых рук.

В его голосе сквозила горечь. Видели боги, ему никогда не хотелось произносить это и обижать, топить её такими словами. Но разве существовал другой выход из их ситуации? Он отпустил её руку, и она обессилено упала вниз.

— Наши отличия… слишком видны. Ты ведь сама должна понимать — это слишком неправильно. Чуждо. Думаю, мы не должны больше заводить такие разговоры и преступать границы дозволенного. Так… так будет лучше, Джоанна.

И от последних его слов что-то внутри неё взорвалось тысячами искр, которые мгновенно вместе с кровью растеклись по жилам, наполняя всё её естество новой силой, заставляя ладони сжаться в кулаки, а готовые в любой момент выступить слёзы сразу же усохнуть. Миссис Джексон резко встала на ноги, и, уперев руки в бока, гневно посмотрела на напарника:

— Что ты такое говоришь, Ник, чёрт тебя дери, Валентайн? Тебе от мести Эдди Уинтеру окончательно системы покоробило? Или же морской воздух плохо повлиял?

Он тоже поднялся на ноги и готов было что-то тоже ответить, но она не предоставила такой возможности и заговорила дальше:

— Почему ты говоришь мне это только сейчас? Ждал специально, чтобы ранить сильнее?

— Я не думал, что всё зайдёт так далеко… Я ведь просто жестянка, Джоанна!

Она лишь фыркнула на его слова и продолжила:

— Всю мою жизнь… Всю мою жизнь мной помыкали, как только хотели. О, тебе не нужно высшее образование, для тебя это будет лучше, — передразнила родителей женщина. — О, мы сами выберем тебя мужа, куда уж тебе. О, я пойду на войну, струсив и не сообщив заранее, ведь это будет намного лучше, да, Джоанна, ты ж ведь всё равно не обидишься, правда, ты ведь такая мягкая, податливая, как тесто — хочешь, бери и лепи что там тебе нужно, что с тебя ещё взять.

Леди на секунду остановилась, чтобы перевести дух и собраться с мыслями, а затем опять возобновила свою тираду:

— Все всегда считали, что делают мне только лучше. И невольно выжигали на моей коже клейма, ожоги от которых всё никак не пройдут. Дочь, нежеланная для своих родителей. Ненужная, бесполезная, безвольная жена. Запасной вариант, если первый «образец» провалится. А теперь вот — ты.

Её боевой настрой испарился так же быстро, как и зажёгся в её душе. Выжившая обняла себя руками и шагнула к нему ближе.

— Я устала быть марионеткой в чьих-то руках, которой вертят как угодно. Я просто хочу быть чьей-то по своей воле. — Она взяла руками ворот его плаща и осторожно разгладила его, а потом произнесла: — Ты — мой осознанный выбор, понимаешь, Ник? Я могу мыслить трезво. И никакого другого варианта не вижу и не хочу видеть. Потому что ты подле меня. Кажется, уже поздно говорить о том, что мы «не должны преступать границы дозволенного». Наши дороги слишком пересеклись. И я уже приварена к тебе, так или иначе.

А потом, выдохнув, леди изрекла следующее:

— Но если я ничего для тебя не значу, я уйду. Наши пути больше никогда не скрестятся. Думаю, Пустошь смилует нас на этот раз… Просто скажи одно слово и…

Он секунды две вглядывался в её зелёные глаза за стёклами окуляров-гогглов, а затем осторожно положил руку ей на талию и проговорил:

— Ты вольна сама выбирать, птичка. И держать тебя в неволе — кощунство. Но из-за тебя мои шестерёнки идут в неправильном направлении вот уже несколько месяцев, а я не могу и не хочу останавливать это. Я боялся, что это творится только со мной. А теперь, кажется, я вижу в твоих глазах отражение… того же. Но посмотри на меня. Неужели… ты думаешь, что у нас может что-то получиться?

Внутри у неё разлилось мгновенно согревающее тепло, разгоняясь по всему телу от пяток до головы, и разбудило своим светом бабочек в животе, что начали неспокойно перебирать крыльями.

— Нужно пробовать, чтобы убедиться, — ответила она. А затем быстро добавила: — Прости, ох, это прозвучало так прагматично, словно я…

— Ничего, — ответил Валентайн и впервые за этот вечер улыбнулся. — Тем более, ты необычайно мила, когда смущаешься.

Выжившая приподняла уголки губ в ответ, но тут же вздрогнула: оказывается, пока они разговаривали, успела наступить ночь, и весь причал начал обволакивать туман, пришедший от залива.

— Домой? — спросила Джоанна, посильнее кутаясь в походное пальто тёмно-бурого цвета, найденное на чердаке своего же дома — она носила его лет в двадцать, а теперь вот опять похудела так, что оно свисало с неё, как с вешалки.

— Домой, — кивнув, ответил ей Ник.