Стебель травы. Антология переводов поэзии и прозы

Не заметить тебе
Легконогой газели,
И походку и стать
Без труда перенявшей
У тебя.

Не расслышать тебе

Эхо дальних копытец,
В каждом пульсе тугом
Белоснежного тела,
Твоего.

Ты замрёшь на ходу,

Постоишь, обернёшься,
И увижу газель
Я в серебряной роще
Твоей.

1937

Со мной повсюду призраки-вояки

Со мной повсюду призраки-вояки.
Веду их под конвоем по садам,
Чуланам и пакгаузам. Веду
Холмами лихоманки.
Дрожит асфальт вечерних площадей,

Дрожит прослойка чувственного праха,

Крысиный ход и ласковый ковёр,
Когда на марш
Выходим мы в победную погоду.

Жилище их – куда как небольшое:

Кентавр и ангел, лютостью равны,
На лестнице приветствуют друг друга.

А руки манит кровь.

Я – мыслящее древо,
Лелеющее трещину в стволе,
Покуда слабоумная луна
Преследует
Безмозглого барана.

Какой алхимик трещину заклеит

И две несовместимости сплотит?
Апрельский ангел, стражник непреклонный,
В одной из половин моих живёт.
В другой – язычник, яростный насмешник,
Неукротимый в топоте копыт.
Что вместе их удерживает? – Кожа
Хозяина и мускулов набор.

Не взять мне эти силы под контроль.

Мой мозг – непроходимое болото.
Во мне кипит гражданская война.
И обезумел в черепной коробке
Верховный судия.
И в пытку превратилась ностальгия
По летним дням.

Иду на схематических ногах,

Свисают руки до средины бёдер.
До самой ватерлинии осел
Корабль, перевозя двойное карго.

В одной из половин его – любовь,

Другая половина —
Сама гуляет по морю и топчет
Кишащий паразитами прибой.

1941

Разрушенье

Над городом глумится разрушенье:
Вовеки не затянутся землёй
Осклабленные трещины асфальта
В груди дорог, дворов и площадей.
Их город прикрывает одеялом
Всю ночь, в теченье тягостного сна,
Но утро настаёт и – прочь покровы.
В телах домов – немыслимые раны,
Наполненные жуткой пустотой:
Сквозь рёбра арматуры видно небо,
Где – ни планеты, только банды звёзд
Мёртворождённых рыщут и рыдают:
Слетают с теневого языка
Названья ледяные их и всё, что
В полёте жутком слышали они.
Опустошенья видимое эхо —
Воронки, – вновь заполниться должны.
Но их одолевает меньший голод,
Чем тот, что в крепостной стене любви
Терзает ужасающие бреши.

Осень 1941

«Измена!» – крикнул пальцев хор

Художник пальцы приучил
По воле тайных сил
К бумаге прикреплять
Тень разума графитом карандашным.

О дереве теперь вся их печаль —

Они сжимают сталь
И чувствуют свинец,
В стволе застывший в ожиданье страшном.

Без глотки пальцам не взроптать.

Где звук запястью взять?
Безвольным червяком
Несчастный указательный поник.
Но тишине наперекор:
«Измена!» – крикнул пальцев хор
И отозвался в плоть:
В державный мозг вонзился смелый крик.

1941

Братство немоты