Стеклянные дома

 - Они по очереди становились Совестью, - сказал Бовуар. - Стоя на деревенском лугу, обличали Антона. На этом бы все и закончилось. Они бы постояли там пару-тройку дней, испугали бы до чертиков мойщика посуды, и отправились бы по домам.

 - Что же пошло не так? - спросила Морин Кориво.

Ей нужны были подробности, не только потому, что это  было ее дело, но и потому, что от этого зависела ее карьера.

Этим утром ей позвонили, пригласив на следующей неделе в офис премьер-министра. И не затем, как она догадывалась, чтобы поблагодарить за ее роль в «этом деле».

Перед аудиенцией ей необходимо знать, в чем же заключалось «это дело».

 - Погодите, - вдруг сказала она. - Дайте угадать. Они не догадывались, что Антон там совсем не для того, чтобы мыть посуду. А он был в Трех Соснах для наблюдения за передвижением наркотиков.

 - Они понятия не имели, с кем имеют дело, - подтвердил Залмановиц.

 - Они думали лишь о самоубийстве своего товарища. Ни о чем больше, - сказал Гамаш. -  Частный детектив, нанятый семьей, долго искал след, и наконец, обнаружил его ведущим в дом Антонио Руиса.

 - И этот Руис тоже вовлечен в организованную преступность? - уточнила судья Кориво.

 - В Европе. Он обосновался в Испании, - подтвердил Гамаш. - Хотя обвинение ему предъявить трудно.

 - Еще одно дело для кобрадора, - проговорил Залмановиц.

 - Сделаю вид, что не слышала, - сказала судья Кориво. - А детектив не выяснил, что Антон - родственник Мамаши Буше? Как-то не верится, что такое можно пропустить.

 - Это распространенная фамилия, - заметил Гамаш. - Да и записи по их делу были намеренно скрыты. Нам известно про коррупцию в Сюртэ. Должностные лица всех уровней и рангов в полиции и правительстве были скомпрометированы. Имелась причина, по которой мы не могли справиться с организованной преступностью.

 - Они организованы лучше, - сказал Бовуар.

Кориво улыбнулась, потом снова стала серьезной.

 - Откуда вы знали, что я не куплена?

 - Мы не знали. Если честно, мы придерживались версии, что куплены все.

Они уставились друг на друга, глаза судьи смотрели теперь не так любезно.

 - А прокурор? - спросила она, повернувшись к месье Залмановицу.

 - Наше расследование показало, что офис Генерального прокурора может быть скомпрометирован, - ответил Гамаш.

Залмановиц повернулся к Гамашу.

  - Ты меня проверял?

 - Конечно, проверял. Я должен был убедиться, прежде чем приблизиться к тебе.

Вот они и подошли к главному, поняла Кориво. К самому сердцу проблемы.

 - И как же это, - она жестом указала на обоих мужчин, - случилось?

 - Мне нужна была помощь, - стал объяснять Гамаш. - Поэтому я попросил Генерального прокурора о встрече.

 - В Галифаксе, - добавил Залмановиц.

Чтобы удивить Морин Кориво, требовалось немало. Но это сообщение ее удивило.

 - В Новой Шотландии?

 - Да. Мы прилетели туда по отдельности и встретились в одной из пивнушек на набережной, - сказал Залмановиц. - Хотя пирог из лимонных меренг у них отменный.

 - Серьезно? - удивилась Кориво. - Это то, что вам запомнилось?

 - Он был очень хорош, - мягко улыбнулся прокурор в ответ на ее досаду. - Мне месье Гамаш никогда не нравился. Не в профессиональном смысле. В личном.

 - И это чувство взаимно, - поддержал прокурора Гамаш. - Я считал его напыщенным трусом…

  - А я думал, что он высокомерный говнюк. Désolé, - извинился прокурор перед мадам Гамаш.

 - Но вам обоим понравился пирог, - отметила та.

 - На самом деле, это было первое, в чем вы были единодушны, - сказал Гамаш с улыбкой, от которой трещинка на губе снова грозила разойтись. - Я изложил ему свои мысли, и то, что необходимо сделать, и что конкретно требуется от него лично.

 - И чего он от вас хотел? - спросила судья у прокурора.

 - Полагаю, вы знаете, - сказал Залмановиц.

 - А я полагаю, вы знаете, что я должна услышать это от вас.

 - Он попросил меня придержать важные доказательства, которые могут поставить под угрозу их расследование в картеле. Ему требовалось время и что-то, отвлекающее общее внимание. Ему нужно было, чтобы Антон Буше верил в свою неограниченную свободу и непогрешимость перед следствием, и что Сюртэ под руководством Гамаша совершенно несведущи в ситуации.

Барри Залмановиц откинулся в кресле, сложил руки на подлокотники,  как памятник Линкольну в мемориале:

 - И я согласился.

Вот оно. Но не в пример Аврааму Линкольну, прокурор сейчас совершал самоубийство. И не предусматривалось никаких памятников, символизирующих эту жертву.

Барри Залмановиц знал - то, что он сделал, имеет четкое определение, и вероятнее всего, он сам бы упрятал себя за решетку. Определенно, он разрушил свою карьеру. Причинил боль семье.

Но его действия помогли расправиться с картелем. В итоге, они сломали хребет наркоторговцам. Пришлось провести зачистку, но война с наркотиками была выиграна.

Если он, его карьера и его честное имя пострадали… что же, люди иногда жертвуют большим. Зато сволочи, продававшие наркоту его дочери, не искалечат больше ничьей молодости.

Сидящий напротив Гамаш кивнул, затем сделал нечто, сбившее Залмановица с толку.