Стенание

Она взглянула на меня, и я кивнул, медленно и неохотно.

Лорд Уильям нетерпеливо продолжил:

– Итак. Рич знает, что охота за еретиками закончена, но считает, что реформаторы еще не победили. Брат королевы был сегодня на заседании Тайного совета: Гардинер, Ризли и Пейджет снова шептались о чем-то в углу. Мой племянник расслышал, что они говорили о каком-то человеке, который должен вот-вот прибыть в Лондон.

– Уж не о Бертано ли, чье имя нас преследует? – живо спросил я.

– Мы понятия не имеем, – раздраженно ответил Парр. – Но если знает Пейджет, знает и король. – Он обратился к Екатерине. – Сегодня вечером его величество ничего не говорил об этом?

Королева хмуро посмотрела на дядю:

– Нет. Он говорил только о приготовлениях к визиту адмирала д’Аннебо. А потом позвал музыкантов, и я ему пела. У него сильно болела нога.

Она отвела глаза: Екатерина очень не любила пересказывать, о чем именно они беседовали с супругом. Но в последние месяцы она нуждалась в союзниках.

Лорд Парр встал:

– Хорошо, Шардлейк. Пошлите сообщение Ричу. Сесил поговорит с нашими людьми на таможне. А теперь мне пора отдохнуть.

Он поклонился королеве.

– Спасибо, дядя, – тихо сказала она. – И вам, мастер Сесил, тоже. Мастер Шардлейк, задержитесь, пожалуйста. Я хочу поговорить с вами. Мы можем немного пройтись по моей галерее, и Мэри Оделл составит нам компанию. – По лицу ее промелькнула мимолетная горькая улыбка. – Всегда безопаснее быть с компаньонкой, когда я общаюсь с мужчиной, который мне не родственник.

Старый лорд бросил на меня колючий взгляд, и я понял, что он бы предпочел, чтобы все доверительные разговоры велись через него. Тем не менее они с Сесилом оставили нас, низко поклонившись ее величеству. Когда они выходили, я заметил за открывшейся дверью Мэри Оделл и сестру королевы. Сама она вышла и коротко переговорила с обеими, оставив меня в кабинете одного, а потом вернулась и позвала:

– Пойдемте с нами.

Я повиновался. Леди Герберт ушла, но миссис Оделл осталась. Екатерина тихо проговорила:

– Мэтью, вы помните Мэри? Вы задавали ей вопросы на прошлой неделе.

– Да, – ответил я. – Рад вас видеть, миссис Оделл. Сообщенные вами сведения очень нам помогли.

Фрейлина кивнула. Ее полное лицо хранило серьезность: будучи особой, приближенной к королеве, эта женщина явно догадывалась, что возникла какая-то новая опасность.

Екатерина провела нас по коридору мимо своих апартаментов в широкий вестибюль, где у каждой из четырех дверей стояло по два-три стражника. Они отсалютовали королеве, и мы прошли в прекрасную галерею футов в двести длиной, темную, но с видом на реку, который открывался через высокие застекленные окна с одной стороны. Стражник взял из скобы на стене факел и по знаку Мэри Оделл поспешил вперед по галерее, зажигая канделябры, стоявшие через равные интервалы на столах, покрытых яркой турецкой тканью. Когда детали убранства стали видны лучше, я огляделся. Крыша была раскрашена голубым и золотым, на стенах виднелись картины на библейские и античные сюжеты, а несколько гобеленов сверкали золотой канителью. Через определенные интервалы стояли на шестах клетки с птицами, на ночь накрытые тканью. Наконец стражник с поклоном удалился, а королева издала долгий вздох и, заметно успокоившись, обратилась к Оделл:

– Иди чуть позади нас, Мэри. Я хочу кое-что обсудить с мастером Шардлейком.

– Да, ваше величество.

Мы медленно двинулись по галерее. Через равные промежутки в стене находились ниши, наполненные раритетными драгоценностями, выложенными на столах с каменными ножками: ящик с необычными золотыми и серебряными монетами, камни и минералы всевозможных цветов, несколько причудливых часов, чье тиканье словно бы звучало аккомпанементом нашему продвижению. Екатерина остановилась у стола, на котором лежали раскрытая книга и несколько листов бумаги с заметками, написанными ее почерком. Я уставился на них, и она посмотрела на меня с грустной улыбкой:

– Не беспокойтесь, Мэтью. Я изучаю испанский язык – это отвлекает и полезно для дипломатических встреч. Здесь всего лишь иностранные слова и фразы. – Она осмотрела галерею. – Это мое любимое место во дворце. Тут я могу спокойно говорить, а глаза отдыхают на сокровищах.

– В галерее очень красиво, – согласился я.

– Часы напоминают мне, что, как ни безумны заговоры придворных и планы, обсуждаемые за этими дверями, время течет, не обращая на них внимания. – Ее величество посмотрела мне в лицо своими орехового цвета глазами. – И приближает нас к Страшному суду.

Рядом закопошилась и запищала разбуженная шумом птичка. Королева подошла к клетке и сняла покрывало – и сквозь прутья на нас посмотрела хорошенькая желтая канарейка.

– Грустно видеть ее в клетке, – осмелился сказать я.

Екатерина вздохнула:

– Ах, Мэтью, все мы в клетке – в тюрьме этого суетного мира.

Я не ответил.

– Я хочу, чтобы вы искали спасения души, Мэтью, – продолжала моя царственная собеседница. – Я уверена, что Бог должен призвать вас.