Стенание

– Его привели сюда два дня назад. Очень странная история. У одной таверны близ Крипплгейта слонялась компания подмастерьев. Близился вечерний звон, и вдруг из промежутка между домами выскочил прямо на них какой-то человек. Он был весь в крови, и подмастерья заметили, что за ним гнались двое. Кто такие – неизвестно, но, увидев целую толпу молодых парней, они поджали хвосты и скрылись. А юноши привели его сюда. Чудо, что бедняга вообще был еще жив после трех ножевых ранений. По-видимому, он дрался со своими преследователями и сумел убежать. Но состояние очень тяжелое. Он не протянет долго. Думаю, к ночи умрет.

Медик осторожно приподнял одеяло, и я увидел под рубашкой больного три широкие раны на груди и на животе. Они были зашиты, но вокруг двух ран кожа вздулась и покраснела, а у третьей пожелтела.

– Боже милосердный! – воскликнул я.

Гай осторожно опустил одеяло, но это потревожило Маккендрика, и он стал бормотать громче:

– Бертано… Антихрист… Папский инкуб…

Малтон сурово посмотрел на меня:

– Услышав, о чем говорит несчастный, я перенес его сюда. Для его же собственной безопасности, а возможно, и для защиты других.

– И он называл мое имя?

– Да. И не только твое. В том числе, как ты только что слышал, имя Бертано, о котором ты меня спрашивал. Вообще говоря, его слова – бред и полная ерунда, но я слышал, как он упомянул саму королеву Екатерину Парр. Речь бессвязная, все твердит о каких-то шпионах и предателях при английском дворе. По большей части бессмыслица, да и его шотландский выговор мне непривычен. Но я разобрал достаточно, чтобы понять, что этому человеку известно нечто опасное и что он религиозный радикал. Однажды он обругал мессу, сказав, что это не более чем коровье мычание. В другой раз заявил, что все монархи должны быть свергнуты. – Поколебавшись, врач добавил: – Я вижу, ты его знаешь?

– Я видел его лишь однажды, хотя и разыскивал несколько недель.

– Кто он такой?

Я посмотрел Малтону в глаза:

– Не могу сказать, Гай, ради твоей же безопасности. Прошу тебя, держи его подальше от остальных пациентов: он знает опасные вещи. У него было что-либо с собой, когда его привели? – нетерпеливо спросил я. – Может быть, какая-нибудь книга?

– У него был экземпляр запрещенного Нового Завета в переводе Тиндейла с подписью автора внутри и кошелек с несколькими монетами.

– И больше ничего?

– Ничего.

Я посмотрел на Маккендрика – тот часто дышал – и сказал своему другу:

– Я бы предотвратил это убийство, Гай, если бы мог. Надеюсь, ты мне веришь.

– Да, – ответил он. – Верю. Но ты по-прежнему вовлечен во что-то очень опасное, верно?

– Да. – Я снова посмотрел на Джеймса. – Могу я допросить его?

– Он почти все время бредит.

– И все-таки я попробую. А тебя, Гай, я попрошу выйти. Не обижайся, я не хочу, чтобы ты ненароком услышал что-нибудь такое, что может подвергнуть тебя риску. Не хватало еще и тебя затягивать в эту трясину.

Помолчав в нерешительности, медик кивнул:

– Я ненадолго оставлю вас. Но не утомляй его.

Малтон вышел и закрыл за собой дверь. В комнате был табурет, и я пододвинул его к кровати пациента. Уже темнело, Смитфилдская площадь опустела, и голоса на ней затихли. Я осторожно дотронулся до больного. Его глаза открылись, но беднягу била лихорадка, и он ничего не видел.

– Мастер Маккендрик? – спросил я.

– Учитель Маккендрик, – прошептал он. – Я учитель, проповедник.

– Учитель, кто сделал это с вами?

Я не был уверен, что он меня услышал, но больной вдруг проговорил, устало, снова закрыв глаза:

– Их было двое, да, двое. Застали меня врасплох, хотя я очень осторожен. Выскочили из дверей и пырнули ножом. Двое. Я ранил одного в плечо и сумел убежать. – Он грустно улыбнулся. – Скрылся между домами… Пришлось узнать лондонские переулки за эти годы. Такие же, как в Стерлинге. О, я всегда убегал, убегал от папских и королевских лакеев. Но сейчас я ослаб, потерял много крови. – Он вздохнул. – Убегал, всегда убегал…

Я наклонил голову ниже:

– Вы знаете тех, кто на вас напал, учитель?

Джеймс устало покачал головой.

– Это были двое молодых людей: один светловолосый, с бородавкой на лбу, а другой почти лысый? – продолжил я расспросы.

– Да, они. – Умирающий посмотрел на меня, и его взгляд впервые сфокусировался. – А ты кто?

– Тот, кто накажет злодеев, напавших на вас.

Я подумал, что, набросившись на Маккендрика, Дэниелс и Кардмейкер явно недооценили силу и проворство бывшего солдата, и он сумел убежать к толпе подмастерьев. Но, похоже, убежал все-таки слишком поздно, чтобы спасти свою жизнь.

Маккендрик протянул из-под одеяла руку и схватил мою. Его ладонь была твердой и мозолистой – рука человека, который трудился и воевал, – но горячей и липкой от пота.

– Это они убили мастера Грининга? – спросил он.

– Да, и его подмастерье Элиаса тоже.

Рука Джеймса сжала мою крепче, а его глаза открылись, голубые и ясные. Он уставился на меня:

– Элиаса? А мы думали, он предатель.

– Нет, это был не он, – ответил я, а про себя подумал: «И не ты».

Маккендрик отпустил мою руку и со стоном откинулся на подушку: