Стенание

– Они этого не знали. Наверное, Эдвард и Изабель начали с мелких пакостей, а потом стали подзадоривать один другого на большее и, постоянно говоря о предательстве со стороны матери, которое ощущали, со временем довели друг друга до безумия.

– Кто же столкнул Питера Коттерстоука в воду?

Я покачал головой:

– Не знаю.

– Тот, кто это сделал, – убийца.

– В любом случае это лишь наши домыслы, – твердо сказал я. – Мы ничего не знаем наверняка. Мастер Коттерстоук мог утонуть в результате несчастного случая. И старик прав. Кому пойдет на пользу, если все эта история выплывет наружу через сорок лет? А еще помните, что обязаны соблюдать по отношению к клиенту конфиденциальность. Вы можете нарушить свои обязательства, только если Эдвард намеревается совершить преступление, а это вряд ли.

Коулсвин сжал губы:

– Это вопрос справедливости. Я должен напрямую допросить Эдварда. И если мастер Коттерстоук не устранит моих сомнений, прекратить работать на него и доложить все обстоятельства нашему викарию. Вы справедливо заметили насчет отсутствия доказательств, но если это правда, нужно заставить убийцу задуматься о своей душе. Наш викарий просто обязан узнать, что произошло.

– А Изабель? Нет смысла рассказывать историю Дирику. Ему уж точно наплевать на спасение души. Я его знаю.

Филипп пристально посмотрел на меня:

– Вы призываете меня не будить спящую собаку?

Подумав, я ответил:

– Да, полагаю, в данном случае так будет лучше.

Коулсвин решительно покачал головой:

– Нет. Убийца не должен уйти от наказания.

Глава 41

На следующий день я снова пошел к казначею Роуленду: хотел попросить у него копию письма к Изабель Слэннинг и узнать, ответила ли она. Я много думал о том, что рассказал нам с Филиппом Воуэлл, – казалось вполне возможным, что много лет назад Изабель или Эдвард, а может быть, они оба убили своего отчима. Мне запомнились слова миссис Слэннинг: «Если бы вы только знали, какие ужасные вещи совершил мой брат…» Но что толку в предположениях, если никаких доказательств у нас все равно нет? Я знал, что Коулсвин намерен встретиться со своим клиентом, а возможно, уже встретился, и у меня было на сей счет очень нехорошее предчувствие.

И настроение мое отнюдь не улучшилось, когда клерк Роуленда объявил, что мастер казначей никого не принимает до вторника. Мне показалось, что в его поведении появилась какая-то уклончивость. Уж не избегает ли меня этот человек? Я попросил о встрече во вторник – до этого времени оставалось целых три дня, но, по крайней мере, появилась хоть какая-то определенность.

Позже в то же утро я работал в конторе, изучая в ежегоднике один прецедент, чтобы, когда в следующем месяце начнется новая судебная сессия, у меня все было готово. Вдруг раздался стук в дверь, и вошел Джон Скелли. Его глаза за толстыми стеклами очков смотрели укоризненно, как нередко бывало в последний месяц. Я не только часто отсутствовал в конторе, порядком запустив текущие дела, но еще и явно скрывал от него какой-то секрет, которым поделился с Бараком и Николасом. Клерку было лучше ничего не знать ради его же собственной безопасности, он был женатым человеком, отцом троих детей, но я понимал, что Скелли чувствовал себя обойденным. Нужно было поговорить с ним, поблагодарить за дополнительную работу, которую он выполнил за меня, и выплатить ему премию.

Я улыбнулся:

– В чем дело, Джон?

– К вам посетитель, сэр. Мастер Оукден, – сообщил клерк. – Тот самый печатник, который уже приходил раньше.

– Что ему нужно? – спросил я с некоторым испугом, отложив свою книгу; я помнил, как его последний визит привел нас в трактир, где произошла стычка с Дэниелсом и Кардмейкером.

– Говорит, что хочет попрощаться.

Я велел провести Джеффри Оукдена в кабинет. Печатник выглядел неважно: он постарел и похудел. Я предложил ему сесть.

– Мой клерк сказал, что вы пришли попрощаться.

Посетитель печально посмотрел на меня:

– Да, сэр. Я продал свое дело, и мы переезжаем к моему брату, на ферму в Восточной Англии.

– Это будет для вас огромной, я бы даже сказал, кардинальной переменой.

– Да. Но после убийства Грининга и исчезновения Элиаса моя семья не может жить спокойно. Я слышал, что Элиаса так и не нашли, как и тех других, кто приходил к мастеру Гринингу, да?

Поколебавшись, я утвердительно кивнул.

Печатник пристально посмотрел на меня, догадываясь, что мне известно больше, чем говорю, а я задумался: интересно, какие же слухи ходят среди радикалов? Оукден сел и, потерев лоб сильной квадратной ладонью, заговорил снова:

– Я не сказал своим родным про нашу стычку с убийцами Армистеда в таверне, но, зная, что эти люди где-то здесь, сильнее, чем прежде, чувствую, что оставаться в Лондоне небезопасно. Нужно подумать о детях. Каждый раз, когда я вижу руины типографии мастера Грининга, содрогаюсь, как и моя жена.

Я выпрямился:

– Руины? Что вы хотите сказать?