Стенание

– Покончил с собой. Я отвел Эдварда домой, накормил и уложил на кровать, так как он, казалось, был при последнем издыхании. Он где-то раздобыл нож. Острый. Наверное, взял на кухне. – Мой коллега содрогнулся, и вся его приземистая фигура затряслась. – Два часа назад я зашел посмотреть, как там Коттерстоук, а он уже перерезал себе горло, от уха до уха. Должно быть, это потребовало немалой силы характера. – Он покачал головой. – Все вокруг было залито кровью, но это не самое страшное. Эдвард погубил свою бессмертную душу! Понимаю, он страшно мучился, но такой грех… – Коулсвин снова безнадежно покачал головой.

Я вспомнил, как Коттерстоук сказал в лодке, что признание в убийстве отчима принесет страшное бесчестье его семье. Похоже, он уже тогда решил, как поступить.

– Эдвард чувствовал, что заслужил смерть за свое преступление, и все равно считал себя проклятым. Он не хотел причинять страданий семье, – сказал я.

Филипп дико рассмеялся:

– Можно подумать, теперь они не будут страдать!

Я тихо ответил:

– Самоубийство – ужасное бесчестье, но не такое, как убийство. По крайней мере, родные не увидят его на виселице, а имущество не перейдет королю.

– Наверняка можно было найти какой-то другой выход, мы могли бы поговорить об этом, посоветоваться с викарием… Это безумие.

– После того, что с ним случилось, любой потеряет рассудок. Возможно, Бог учтет это.

Ответ из Хэмптон-Корта пришел, когда я уже собирался лечь спать. Его принес Мартин, лицо которого, как всегда, скрывалось за маской бесстрастия. У себя в комнате я тщательно осмотрел печать королевы, проверил, не повреждена ли она, и лишь после этого развернул послание. Оно было от лорда Парра.

Мэтью!

Извините, что не ответил на предыдущие письма: было столько дел в связи с переездом в Хэмптон-Корт и приготовлениями к визиту адмирала, и, кроме того, я приболел. К тому же дурочка Джейн сказала страже, что Ваше первое письмо было не срочным, – думаю, просто из злобы на Вас. Я видел, что Джейн за это строго наказали, несмотря на мягкость к ней королевы и леди Марии.

Ни я, ни Ее Величество не знали, что Вас вызывали на заседание Тайного совета: Пейджет держал все в секрете, хотя впоследствии брат королевы рассказал мне об этом. Мы не знаем, кто настоял, чтобы Ваше дело включили в повестку дня. Слава богу, эта баба Слэннинг осталась в дураках, а Рич имел свои резоны вступиться за Вас!

Относительно Вашего коварного эконома: согласен, пока не стоит прогонять его. Но больше ничего не предпринимайте. Я распоряжусь, чтобы за указанным Вами домом велось наблюдение.

Я напишу позже, и мы сможем увидеться на церемонии.

Кстати, юноша, который доставил мне известие, показал себя с лучшей стороны. Он держался благородно и вежливо, что не всегда можно сказать о прочих Ваших сотрудниках.

Я с облегчением отложил письмо. Лорд Уильям писал дружелюбно, а замечание насчет Барака вызвало у меня улыбку. В конечном счете королева и ее дядя не бросили меня. История про дурочку Джейн звучала правдоподобно. И я подумал, уже не в первый раз, дурочка ли она вообще или же просто искусно притворяется, поскольку находит эту роль выгодной для себя.

На следующий день было уже девятнадцатое августа – завтра адмирал д’Аннебо прибудет в Гринвич, а я до сих так еще и не достал золотую цепь. Я отправился в ювелирный квартал и выбрал мастерскую поменьше, которую охранял какой-то верзила, выставив напоказ здоровенную дубину. Меня сопровождал Барак. Предварительно расспросив по моей просьбе работающего здесь ювелира, он узнал, что может предложить эта мастерская.

У внутренней двери стоял еще один охранник. Вышел хозяин, дородный пожилой мужчина, и низко поклонился мне:

– Дай вам Бог доброго дня, сэр.

– И вам тоже, – ответил я. – Мне нужна золотая цепь: в субботу я должен присутствовать на церемонии встречи французского адмирала.