Стенание

– Хорошо. Значит, дело закончено без ущерба для Линкольнс-Инн. Видите ли, ранее Уильям Пейджет, личный секретарь короля, прислал мне записку с просьбой не встречаться с вами до нынешнего дня. – Мой собеседник улыбнулся. – Они это любят – чтобы людей приводили к ним без предупреждения.

Наверное, злоба стала невольно проявляться у меня на лице, потому что казначей добавил:

– В следующий раз будьте осторожнее в словах, брат Шардлейк. И не оскорбляйте меня, как это было однажды: помните, кто я такой.

Я тихо ответил:

– Я прекрасно знаю, кто вы такой, мастер казначей.

Он сердито посмотрел на меня своими бесстыжими глазами.

– Поскольку дело миссис Слэннинг закончено, – продолжал я, – то, как я понимаю, обсуждать нам больше нечего. Разве что, полагаю, после моего ареста принимать участие в церемонии встречи адмирала на следующей неделе будет кто-то другой.

Роуленд покачал головой:

– Это вы так полагаете. В послании королевского секретаря Пейджета говорилось, что если разбирательство в Совете приведет к вашему аресту за ересь, то я должен найти замену, но если вас отпустят, все остается в силе. Они хотят, чтобы там присутствовал кто-то в ранге сержанта, а вы у нас единственный такой, не считая сержанта Уэллса, который уже впадает в старческое слабоумие и, вероятно, что-нибудь перепутает. Так что вы будете участвовать во всех мероприятиях, как запланировано, начиная с парада, который состоится в пятницу. Полагаю, у вас есть соответствующая одежда и цепь?

– Вот цепи-то как раз и нет. Мне подобные вещи не по карману. Кто нынче может позволить себе золотую цепь?

Казначей сдвинул брови:

– Ну так достаньте ее, сержант Шардлейк, не забывайте, что вы будете представлять Линкольнс-Инн.

Я не удержался от дерзости:

– Может быть, тогда наша корпорация и обеспечит меня всем необходимым? В конце концов, Линкольнс-Инн недавно завладел имуществом брата Билкнэпа. У вас наверняка осталась его цепь.

– Она отправлена в Тауэр, в монетный двор на переплавку, как и остальное его золото, – отрезал Роуленд. – На сегодня хватит, брат Шардлейк. – Он ткнул в меня своим костлявым, запачканным чернилами пальцем. – Добудьте цепь. И побрейтесь. Вы похожи на бродягу.

Мне нужно было как можно скорее доставить известие о предательстве Броккета лорду Парру, но я был голоден и уже изнемогал от усталости, хотя день едва перевалил за половину. Пересекая двор в направлении трапезной, я вдруг осознал, что сжимаю руки в кулаки. Тупость Тимоти, вероломство Броккета и безразличная грубость Роуленда привели меня в ярость.

Немного успокоившись после обеда, я пошел в контору и попросил Барака и Николаса зайти ко мне в кабинет. По выражению лица ученика я понял, что Джек рассказал ему о моем аресте. Когда дверь закрылась, Барак воскликнул:

– Слава богу, вас отпустили!

– Ответа на записку так и не было? – спросил я его.

– Нет.

Я сел и посмотрел на своего помощника. Обидно, когда те, кому ты служил, бросают тебя в беде. Особенно королева. Я сказал:

– Что ж, теперь я должен отправить в Хэмптон-Корт второе сообщение. Случилось кое-что еще. Лучше адресовать его прямо лорду Парру.

– А давайте я отнесу письмо, – вызвался Николас. – Страже могли сказать, чтобы не пускали Джека, а другому человеку будет проще пройти.

Я посмотрел на юношу – он, казалось, пришел в себя после страшного удара, нанесенного ему родителями, и все это не прошло бесследно: в нем появились печаль и серьезность, которых не было прежде.

Барак согласно кивнул:

– Божья кровь, Никки, ты быстро осваиваешь политику! Небось, надеешься заодно полюбоваться на прекрасных леди в Хэмптон-Корте? – добавил он затем насмешливо.

Овертон серьезно ответил:

– Клянусь, после того, что случилось с мастером Шардлейком, у меня нет ни малейшего желания ступать в королевский дворец! Я просто хочу помочь.

– Спасибо, Николас, – поблагодарил я.

По крайней мере, среди моих собственных служащих еще оставались преданные люди, и я немного воспрянул духом.

– А что было на заседании Совета? – спросил Барак.

И я подробно рассказал им обо всем: и о том, как нам учинили настоящий допрос, и о неожиданной помощи Рича, и о предательстве Мартина. А под конец поведал о встрече с казначеем Роулендом и уныло спросил:

– У кого-нибудь из вас, случайно, не завалялось лишней золотой цепи?

– Роуленд – говнюк, – сказал Джек. – Как он облапошил Билкнэпа: мне чуть ли не стало жаль старого негодяя! – Он посмотрел на Николаса. – Если собираешься сделать карьеру юриста, главное – не стань похожим на одного из них.

Овертон не ответил. Я призадумался: что парень станет делать, когда через несколько месяцев срок его обучения у меня закончится? Убежит без оглядки, если хватит мудрости? Но мне не хотелось, чтобы он убежал.

– Значит, вы по-прежнему идете на празднества? – спросил Барак. – Мы с Тамазин собираемся посмотреть на прибытие адмирала в Гринвич. Ей очень хочется.

– Мне бы тоже хотелось это увидеть, – кивнул Николас.