Стенание

Я просмотрел их, вспомнив, как Пейджет и королева говорили о специально заказанных для Екатерины по такому случаю драгоценностях и новых нарядах для фрейлин. И все же я изумленно вытаращил глаза, потрясенный тем, с каким размахом все планировалось провести. Двадцатого августа адмирал поднимется по Темзе с дюжиной галер. Корабли короля, встречавшиеся с этими галерами в сражении ровно год назад, должны выстроиться вдоль Темзы от Грейвсенда до Детфорда, приветствуя его. Генрих примет высокого гостя в Гринвиче, на следующий день д’Аннебо по реке отправится к Лондонскому Тауэру, а потом проедет верхом по улицам столицы. Во время этой процессии лондонские олдермены и главы гильдий — и другие, включая старших юристов от всех судебных иннов, — выстроятся вдоль улиц, приветствуя его, все в лучших своих нарядах. Я закрыл глаза, вспоминая, как год назад стоял на палубе «Мэри Роуз», глядя на эти самые галеры, стрелявшие в наш флот.

— Ничего себе, да? — сказал Роуленд, даже его, похоже, это слегка потрясло.

— Да уж, мастер казначей.

Я стал читать дальше. Адмирал пробудет в Лондоне два дня и двадцать третьего августа верхом отправится в Хэмптон-Корт. По пути его будут приветствовать принц Эдуард, лорды, аристократы и тысяча всадников. На следующий день он отобедает с королем и королевой, а потом в Хэмптон-Корте планируются колоссальные празднества. И снова потребуется мое присутствие, как одного из сотен статистов на заднем плане.

— Понимаю, это все необходимо, чтобы произвести на высокого гостя впечатление. — Я положил бумаги на стол.

— Великие церемонии всегда были в духе нашего короля. От вас потребуется лишь стоять рядом в богатом облачении, как часть декорации, создавая, так сказать, фон. У вас есть золотая цепь для таких церемоний?

— Нет.

— Тогда добудьте одну поскорее, пока их все не распродали. Надо подготовиться заранее.

— Я понял.

— Вот и хорошо, — кивнул Роуленд. — А я напишу миссис Слэннинг. — Он сделал себе пометку, а потом взглянул на меня и устало заключил: — И постарайтесь впредь не впутываться во всякие неприятные истории, сержант Шардлейк. Хватит уже с вас злоключений.

Несмотря на предупреждение Роуленда, в тот день я вывел из конюшни Бытия, поехал в Грейс-Инн и спросил там, как найти Филиппа Коулсвина. В помещении, которое он делил с другим барристером, царил идеальный порядок: по сравнению с ним моя собственная контора выглядела царством хаоса. Меня отвели в кабинет к Коулсвину, который тоже выглядел безукоризненно: все бумаги там были аккуратно разложены по полочкам. Сам же хозяин кабинета положил перо и встал, чтобы поздороваться:

— Брат Шардлейк, какая приятная неожиданность! Насколько я понимаю, миссис Слэннинг вас уволила? Сегодня утром я получил известие, что ее новый представитель — брат Винсент Дирик.

— Да. — Я приподнял брови. — Я знаком с Дириком. А вы?

— Лично нет, но много о нем слышал. — Мой коллега вздохнул. — В своем письме Дирик сообщает, что его клиентка намерена поднять шум: якобы мы с вами и ее брат сговорились с экспертом, потому что все мы — еретики. Мало того, оказывается, эта вздорная женщина написала на вас жалобу в Линкольнс-Инн.

— Сегодня утром я как раз имел об этом беседу с нашим казначеем и пришел заверить вас, что тот считает жалобу полнейшей глупостью, каковой она и является. Но также хочу предупредить вас насчет Дирика: он настырен и не очень разборчив в средствах.

— Я подумал, что, может быть, Дирик просто-напросто надеется запугать меня и, вероятно, мастера Коттерстоука, чтобы прийти к соглашению между нашими клиентами. — Филипп покачал головой. — Хотя мы оба прекрасно знаем, что сие попросту невозможно.

— Казначей Роуленд велел мне держаться подальше от этого дела, особенно потому, что я должен участвовать в церемонии встречи французского адмирала в следующем месяце. Сами понимаете, роль мне в этом отводится мелкая и незначительная.

— Тогда я вам тем более благодарен, что зашли. Я вчера как раз обсуждал положение вещей с Эдвардом Коттерстоуком. Пытался смягчить его сердце, однако не преуспел. Напротив, он просто взбесился, узнав о последней выходке своей сестры. И сказал странную вещь: якобы на самый крайний случай у него есть нечто такое, что уничтожит Изабель.

— Что он имел в виду?

— Бог его знает. Коттерстоук выпалил это в злобе и отказался объяснять. Сказал лишь, что это не имеет отношения к данному делу, и быстро сменил тему.

— А Изабель как-то говорила, что ее брат совершил ужасные вещи. Может быть, из-за этого они так и ненавидят друг друга?

— Кто их разберет. — Коулсвин покачал головой.

— Помните старика-слугу, которого явно встревожило их поведение на экспертизе? Он по-прежнему присматривает за домом?

— Да. Но, мастер Шардлейк, вам лучше последовать совету вашего казначея и забыть про это дело.

— Я все равно не останусь в стороне, если в суде будут рассматривать обвинения, выдвинутые миссис Слэннинг.

— Но вы же не радикальный реформатор — вам нечего бояться.

— А вам? — напрямик спросил я.

Филипп не ответил, и я продолжил: