Стенание

На следующий день я опять пришел в контору рано, поскольку дел накопилось уйма. Снова стояла жаркая и солнечная погода. Дома мне, как всегда, прислуживал Броккет. Судя по тому, как эконом выглядел утром, я понял, что Агнесса так ничего и не сказала ему о нашей с нею беседе накануне.

Когда я уходил, Джозефина попросила позволения поговорить со мной. Я провел ее в гостиную.

— Агнесса Броккет хочет поблагодарить вас за доброту и участие, которые вы проявили к ней вчера, — сказала девушка. — Она попросила сделать это меня, потому что… ей стыдно.

— Ей нечего стыдиться.

— Она так не думает. И Мартин рассердится, если кто-то узнает правду. Это, видите ли, ранит его гордость, — добавила служанка с ноткой презрения в голосе.

— А я-то все думал, почему Броккет так редко выходит из дому, разве что на прогулки.

— И Агнесса никогда не покупает новую одежду.

— Наверное, все их деньги уходят на сына. И, Джозефина, это заставило меня снова подумать о том случае, когда ты застала Мартина, рывшегося в ящиках моего письменного стола. Уж не собирался ли он в минуту отчаяния прибегнуть к краже?

— И мне вчера пришла в голову та же мысль, сэр.

— Что ж, это вполне вероятное объяснение. Но у меня ничего не пропало, и ты ведь не замечала, чтобы он потом снова занимался этим?

— Нет, сэр, ни разу. Я следила за ним. — Девушка едва заметно улыбнулась. — Думаю, мастер Броккет знает об этом. Наверное, поэтому он меня и невзлюбил.

— Ну, если это случилось в минуту безумия и никакого вреда причинено не было… Но все равно нельзя оставить подобное безнаказанным. Продолжай присматривать за Мартином, хорошо? Сейчас у меня голова занята другим, но, когда будет время, мне придется решить, как лучше поступить.

Джозефина улыбнулась, обрадованная тем, что я обратился к ней за помощью.

— Можете положиться на меня, сэр.

В конторе все работали — Барак и Скелли сидели за своими столами, а Николас раскладывал документы по ящикам, что уже давно следовало сделать. Не считая укоризненного взгляда, который Джон искоса бросил на опухшее лицо Овертона, все было как обычно: мы занимались делами, готовясь к новой судебной сессии, каковая должна была состояться в сентябре.

Словом, у нас царили тишь да гладь. Однако спокойствие продолжалось недолго. В полдень в дверь моего кабинета вошел Барак и закрыл за собой дверь.

— Появился Стайс, — серьезно сказал он.

Я отложил перо:

— Здесь?

— Да. Говорит, что есть новости. Привести его сюда?

— Да. И заодно позови Николаса.

Стайс с самоуверенным видом вошел ко мне в кабинет. Он был, как всегда, хорошо одет и с мечом на поясе — до мозга костей молодой джентльмен. Я не предложил ему сесть, и он посмотрел на нас троих с циничной ухмылкой.

— Снова все в сборе, а? — Наш гость иронически взглянул на Овертона. — Какие у тебя красивые фонари.

— Они уже проходят. Моя физиономия, по крайней мере, через несколько дней придет в норму, а вот у тебя новое ухо не вырастет, — огрызнулся мой ученик.

Стайс от души рассмеялся, но поднес руку к уху.

— Что ж, я выполняю свою часть сделки. — Он обратился ко мне: — Есть новости с таможни. Похоже, птички готовы попасть в наши силки.

— Неужели обнаружились пропавшие? — Я не смог сдержать волнения.

— По крайней мере четверо из них.

Я переглянулся с Бараком. Из кружка Грининга в живых и на свободе осталось только четверо, но Стайс не знал, что Элиас убит, а Милдмор у нас.

Он продолжал:

— Вчера из Антверпена прибыл балингер с грузом шелка — думаю, для торжеств в честь французского адмирала. Экипаж на судне голландский. Теперь они загрузились шерстью, чтобы завтра отплыть обратно, а ночь проведут у причала Сомерс-Ки. Мой человек на таможне говорит, что утром нарисовались четверо, заявив, что у них дела в Антверпене и куплены места на этом корабле. Один голландец, один шотландец и два англичанина. Разумеется, нас сразу известили. Все четверо соответствуют описаниям Кёрди, Маккендрика, Вандерстайна и королевского стражника Лимана. — Худое лицо Стайса горело возбуждением. — Хотя, конечно, они назвались другими именами. Никаких следов Милдмора и подмастерья. Им было сказано, что они могут отправиться сегодня в десять вечера. — Он улыбнулся. — Так что в этой охоте мы опередили вашего приятеля Сесила.

— Это не соревнование, — спокойно ответил я. — К тому же нисколько не сомневаюсь, что сегодня об этом узнают и наши люди на таможне.

— Разве десять вечера — не странное время для отплытия за границу? — удивился Николас.

Стайс самодовольно пояснил:

— Я велел своему человеку сказать, что раньше таможенники никак не успеют оформить бумаги. Уже стемнеет, и злоумышленников будет легче схватить. Нужно только дождаться их у причала Сомерс-Ки. Будет тихо, все работы уже закончатся. Если повезет, поймаем их всех. Очень надеюсь, что записи Аскью окажутся у них в багаже или, скорее, у одного из них на себе.

«И „Стенание грешницы“ тоже», — подумал я, и мое сердце забилось чаще.

— А зачем было сообщать нам? — спросил у Стайса Барак. — Вы можете задержать их сами.