Стенание

— Изабель Слэннинг постарается раздуть знатный скандал. А что, если она на суде через Дирика попросит вас поклясться, что месса преображает хлеб и вино в тело и кровь Христовы?

— Сомневаюсь, что суд такое позволит.

— А вдруг? Так что?

Коулсвин закусил губу:

— Не уверен, что смогу это сделать.

— Вот этого я и боялся, — тихо сказал я. — Прошу вас хорошенько все взвесить, Филипп. Это будет равносильно признанию в ереси. Подумайте, что станет не только с вами, но и с вашей женой и детьми. Со всеми, кто с вами связан. Даже со мной.

Лицо моего собеседника напряглось.

— Полагаете, я уже не размышлял об этом и не мучился? Да я постоянно молюсь, пытаясь понять, в чем заключается для меня промысел Божий!

Я посмотрел на его честное встревоженное лицо и понял, что Филипп Коулсвин, несмотря на все свои достоинства, может поставить под угрозу других, чтобы спасти — как он думает — свою душу. И тихо проговорил:

— Подумайте также, чем Божий промысел может обернуться для всех остальных.

Ни в тот день, ни на следующий никаких известий от Стайса не поступало. Вечером должен был состояться праздник по случаю дня рождения Джорджа. Погода переменилась, похолодало, и с запада набежали тучи. Дождь пошел бы на пользу урожаю, но я знал, что Тамазин планирует провести вечеринку в саду.

Я пришел в начале пятого. Было по-прежнему сухо, но небо помаленьку хмурилось. Маленький домик выглядел безукоризненно. Стол в гостиной был накрыт белой скатертью, на которой стояли сплюснутые с боков графины с пивом и вином. Вокруг были расставлены оловянные кружки, а в ухоженном садике установили другой стол — со сластями. Человек пятнадцать, мужчины и женщины, в основном за тридцать, все в лучших нарядах, стояли и оживленно разговаривали: это были соседи Бараков, а также клерки и стряпчие из Линкольнс-Инн с супругами. А вот из родственников совсем никого не было, поскольку отец Тамазин бросил ее еще в детстве, а мама умерла. Мне вспомнился рассказ Джека про недавнюю встречу с матерью на улице — сам он больше об этом не вспоминал. А затем я увидел Гая, который стоял несколько в стороне с кружкой пива.

Барак и Джейн Маррис ждали еще гостей, разнося туда-сюда графины и следя, чтобы кружки оставались полными. Хозяин дома явно чувствовал себя немного неловко в такой непривычной роли. Тамазин держала на руках Джорджа, в белой рубашечке и чепчике, показывая именинника гостям, чтобы те подходили и восхищались им. Николас тоже был здесь, в самом ярком и красивом камзоле, привлекая внимание гостей поблекшими синяками. Миссис Барак надела свое лучшее платье из желтого шелка. Я налил себе кружку пива и отошел в сторонку. Тамазин улыбнулась мне и протянула руку.

— Мастер Шардлейк, — чопорно обратилась она ко мне, — спасибо, что пришли. Друзья мои, — произнесла она с гордостью, — это начальник моего мужа, сержант королевского суда!

Я покраснел, когда все посмотрели на меня. Как я ни любил Тамазин, однако присущий ей налет снобизма иногда смущал меня. Я увидел, как Барак у нее за спиной толкнул в бок Николаса и подмигнул мне. Я склонился над Джорджем, который уставился на меня бессмысленными глазенками.

— С днем рождения, малыш! — Я коснулся его пухлой щечки.

— Спасибо, что пришли, — тихо повторила Тамазин, — и вообще за то, что сделали для нас за все эти годы.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я. — Лучше?

— Пребываю в добром здравии и отличном настроении. — Оглядевшись по сторонам, хозяйка дома удовлетворенно улыбнулась. — Наша вечеринка проходит хорошо.

Я ощутил укол совести при мысли, как мы с Джеком обманываем ее, и сказал:

— Мне нужно поговорить с Гаем, а то он, похоже, заскучал в одиночестве.

— Хорошая мысль.

Я подошел к своему старому другу.

— Что, Мэтью? — нейтральным тоном спросил он.

— Тамазин говорит, что ей лучше.

— Да, беременность ее протекает без осложнений. А как дела у тебя? — Врач пристально посмотрел мне в глаза.

— Неплохо.

— Рука у Джека заживает. Как и рана на груди у юноши. Оба, к счастью, избежали заражения крови.

— Я знаю.

И тут Малтон тихо спросил:

— А это дело, в котором их ранили, как оно — разрешилось?

Я замялся. Мне не хотелось вдобавок врать еще и ему.

— Так я и думал, — тихо сказал он. — Барак, чтобы помочь тебе, ввязался в какую-то авантюру: что ж, вполне в его духе. Сорок лет я внимательно наблюдаю за людьми — это часть моего ремесла. Думаю, Тамазин что-то заподозрила, когда мужа ранили, хотя теперь, кажется, успокоилась. Но у них маленький ребенок, Мэтью, и она ждет второго. Если с Джеком что-то случится…

— Гай, — с неожиданным жаром воскликнул я, — иногда человек просто должен выполнить свой долг! Он дает клятву, и порой, чтобы выполнить клятву, ему нужна помощь!

— Мэтью, я знаю лишь об одной твоей привязанности, ради которой ты не задумываясь подвергнешь себя — и других — опасности. Я думал, королева выпуталась из беды, в которую попала раньше, но, возможно, я ошибаюсь. Что ж, в конце концов это не мое дело. Я согласен, иной раз человек чести просто обязан выполнить свой долг. Но когда он вовлекает в это других, то должен думать и о них тоже.

— Гай…