Стэнли Кубрик. С широко открытыми глазами

Сцену оргии должны были снимать в двух больших загородных домах, Элвден-Холл и замке Хайклер. Элвден был огромной усадьбой на границе Саффолка и Норфолка, здесь Стэнли собирался снять первую часть сцены: длинный эпизод, в котором модели в окружении толпы людей сидят в круге, встают и раздеваются. Вилла годами стояла заброшенной, лишь иногда ее использовали для съемок фильмов. Комнаты были такими просторными и пустыми, что внутри стоял лютый холод: когда мы со Стэнли впервые приехали их смотреть, было не больше десяти градусов. До начала съемок он поднял вопрос о закупке дюжины обогревателей, чтобы актерам было комфортнее; особенно актрисам, которым предстояло играть совершенно голыми. Обогреватели установили за стены и колонны и прятали за мебелью. Их оставили работать на целую неделю.

Как и для сцены рождественского бала в Лютон Ху, постановку подготовили очень тщательно. Тем не менее Стэнли настоял на нескольких днях репетиций. Как и в Лютон, я в итоге работал дублером: каждый вечер статисты и члены съемочной группы, включая меня, надевали маски и накидки. Мы отрабатывали, где будем стоять, когда вошли девушки. Они уже отрепетировали свои движения. Мы стояли в круге, входили и выходили из него, чтобы правильно двигаться вместе. Вдобавок к этому, Стэнли хотел понять, как на каждого из нас падает свет, так что нам приходилось поднимать и опускать голову, чтобы он увидел, как тень ложится на маски под мощным верхним прожектором.

Первый дубль отсняли вечером 28 сентября 1997-го, и все снова перешли на ночную смену: обычно мы начинали в шесть вечера и заканчивали в два часа ночи. В этом не было ничего особенного, это означало 8 часов работы для актеров и около десяти для техников, которым надо было установить и разобрать оборудование. По крайней мере, не было бы ничего особенного, если бы мне не приходилось быть в Чайлдвикбэри в десять утра, и я не возвращался домой пять или шесть на утро следующего дня. Так продолжалось больше месяца: в дневнике я написал общее количество часов, что означало сто двадцать пять часов в неделю и примерно девятнадцать в день.

Стэнли, конечно, работал так же. По дроге домой из Элвден мы оба были очень уставшими. Хотя, когда шел дождь, у Стэнли поднималось настроение, он придвигался ко мне и постоянно болтал. «Стэнли, Бога ради, помолчи! – сказал я. – Мне надо сконцентрироваться на дороге, ты меня отвлекаешь!»

– Так я потому с тобой и говорю. Чтобы ты не заснул.

На следующий день мы снова застряли в Элвден. Стэнли беспокоился, что я слишком устал, и как только спустился с лестницы своего дома на колесах, чтобы пойти на площадку, скомандовал: «Иди внутрь!» – и указал на открытую дверь, из которой только что вышел. «Стэнли, мне и тут хорошо». Я добавил, что лучше бы сходил прогуляться в парк, чем сидел взаперти в кемпере, но он настаивал: «Нет, тебе надо отдохнуть». Так что пришлось пойти в дом на колесах и притвориться спящим. Я уверен, на самом деле он оставил меня там, чтобы приглядывать за его вещами, а не чтобы восстановить силы. Стэнли никогда не запирал двери: ненавидел носить с собой ключи, потому что жутко боялся их потерять. Это относилось и к офису, и к съемочной площадке, и к кемперу, и даже к его собственному дому. В то же время он не доверял людям, поэтому я был его сторожевой сигнализацией.

В сентябре я решил бежать благотворительный марафон, который поддерживала организация «Спасем детей». Годом ранее родилась Катарина, и я хотел собрать немного денег в ее честь.

– Ты с ума сошел! – воскликнул Стэнли, когда я ему сообщил: – Сколько ты тренировался?

– Тренировался? Я постоянно на ногах, кому нужны эти тренировки?

– Профессиональные бегуны целый год тренируются для марафона. Это тебя убьет!

– Ну, спасибо за поддержку, – рассмеялся я. – Не волнуйся, это не соревнование, кто придет первым. Это скорее прогулка.

– Не участвуй.

– Уже все решено. Я записался. Смотри, вот мой номер, – я показал ему тонкий лоскут ткани с набивным номером 427. – Кстати, почему бы тебе не сделать пожертвование? Это все идет на благотворительность.

– Нет. Не участвуй, – настаивал он.

– Деньги идут на помощь бездомным детям или тем, которые не могут ходить школу, – ответил я, не обращая внимания на его слова. – Давай, сделай пожертвование.

– Ладно. Но ты об этом позаботишься. Сам решай сколько: хоть фунт, хоть миллион; думай головой. Только не беги!

– Спасибо за пожертвование, Стэнли, – просто ответил я и оставил его.

Утром 2 сентября я приехал забрать Стэнли из дома. «Эмилио, сегодня нужно, чтобы ты целый день был рядом», – сказал он, садясь в «роллс». Я улыбнулся и сказал то, что мы и так оба знали: «Прости, Стэнли, но сегодня Лондонский забег».

– Отложи его, пожалуйста, – ответил он.

– У меня все спланировано: я привезу тебя на студию, схожу на забег, потом вернусь в Pinewood и заберу тебя домой. Не волнуйся.

– Возьми с собой мобильный и звони, когда будешь бежать.

Перед моим уходом, когда мы прощались, Стэнли выглядел страшно напряженным. «Ты уверен?» – в сотый раз спросил он. Я похлопал его по плечу и вышел.