Стэнли Кубрик. С широко открытыми глазами

Стэнли спрашивал, почему она не использовала экспонометр для того, чтобы выставить нужную диафрагму, и она отвечала, что она делала это на глаз, без экспонометра, и еще ни разу не ошиблась. Стэнли бурчал, что это «нехорошо», и Вивиан отвечала с негодованием, что если ему требуется полагаться на показания инструментов, то он волен это делать, а что она может обойтись и без них. И чем дальше мы ехали, тем больше накалялась атмосфера. Когда мы приехали домой, они уже повысили голоса и продолжили спорить в коридоре, зашли в комнату, сказали друг другу, куда следует другому отправиться, и исчезли в противоположных направлениях, оставив меня одного на поле битвы.

Иногда они не разговаривали друг с другом днями напролет. Каждый из них приходил ко мне отдельно тайком, спрашивая, в порядке ли другой.

– Почему мой отец такой? – спросила меня Вивиан.

– Потому что он пытается тебя чему-то научить, – пояснил я, – и тебе не следует отвечать ему так, в конце концов, он ведь твой отец.

Только после того, как я рассказал Вивиан про все, что Стэнли просил меня сделать, дабы убедиться, что у нее все в порядке, что Стэнли просил присматривать за ней, Вивиан успокоилась и улыбалась тому, насколько ее отец любит сгущать краски и при этом насколько он ласков с ней.

Дорогой Эмилио!

Завтра, когда ты дашь деньги Вивиан, пожалуйста, СДЕЛАЙ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ, чтобы узнать про ее поездку в Канаду в понедельник: название авиакомпании, время вылета, точное место назначения в Канаде и номер рейса. Она, скорее всего, скажет, что не помнит, или что она скажет тебе позже, или что она скажет мне, но ты постарайся не отпускать ее, не узнав все. Скажи, что я хочу знать все это. Не показывай ей эту записку. Сделай все, что можешь.

С.

В конце концов, Вивиан всегда возвращалась к Стэнли и целовала его. Он нежно обнимал ее и ерошил ей волосы, но перемирие никогда не длилось долго. Меньше чем через две недели они возвращались к тому, с чего начали. Когда Вивиан решила уехать из Чайлдвикбэри и жить самостоятельно, стало понятно, что Стэнли ничему не научился, когда съехали Аня и Катарина.

«Звони ей каждый день», – сказал он угрюмо, и, когда я заметил, что ему не о чем беспокоиться, потому что Вивиан будет жить рядом с Андросом, он раздраженно ответил: «Ему плевать на мою дочь! Ему плевать на меня!»

Джессика, одна из первых кошек, которую я встретил в Эбботс-Мид, постарела. Во время монтажа «Цельнометаллической оболочки» ее здоровье сильно ухудшилось: она не могла есть, продолжала терять вес, и ей было все тяжелее передвигаться. Стэнли испробовал все, но без особого успеха. Он попросил меня не уезжать из Чайлдвикбэри без предупреждения: если кошке внезапно станет совсем плохо, нам нельзя будет терять времени, если мы надеемся спасти ее. Я не единственный, кому пришлось изменить свой распорядок из-за болезни Джессики. Весь Чайлдвикбэри был вовлечен. Звук всех телефонов был убавлен, потому что Стэнли боялся, что внезапный громкий звонок может стать причиной сердечного приступа. Прислуга вела себя еще тише, чем обычно: они шепотом спрашивали меня о последних известиях о Джессике. Каждый вечер после завершения дел в Кембридже в дом Стэнли приезжал ветеринар, который давал ей лекарства и витамины. Я не выходил из Чайлдвикбэри в течение 10 дней. Я ел то, что готовила Кристиана, и связывался с Жанет по телефону.

– Стэнли, мне нужно поехать домой и сменить одежду.

– Возьми что-нибудь из моей.

– Нет, Стэнли! Я хочу съездить домой. Ты останешься с Джессикой на пару часов, я сделаю все настолько быстро, насколько смогу. Я съезжу домой, приму душ и поменяю одежду. Жанет упакует мои вещи, и я сразу обратно.

Но это было бесполезно. Однажды вечером он заставлял меня возвращаться в Чайлдвикбэри четыре раза, потому что боялся, что кошка задохнется. В конце концов я сдался. Когда я наконец увидел Жанет в первый раз за две недели, я сказал: «Упакуй мне большой чемодан и положи туда все трусы и носки, которые у меня есть». Стэнли хотел, чтобы ветеринар ночевал в Чайлдвикбэри. Учитывая состояние Джессики, если случится нечто чрезвычайное, час езды от Кембриджа может сыграть фатальную роль. Через одинаковые интервалы в течение ночи ветеринар давал кошке маленькие белые таблетки. Он также провел ей курс подкожных инъекций, но Джессике не становилось лучше. Мы забрали ее в комнату с факсом, чтобы Стэнли мог следить за ней, пока заканчивает монтаж «Цельнометаллической оболочки». Если Мартин возвращался домой поздно вечером, я начинал ночную смену и смотрел за кошкой, пока Стэнли работал в своем кабинете. Мы положили Джессику на мягкую подушку на полу, но спустя несколько дней она решила вернуться в Купольную комнату, где забилась под батарею за дверью. Это стало последним, что она сделала.

Несколькими месяцами ранее Тэдди не смог перенести болезнь и старость: это стало ужасным ударом для Стэнли.

– Мы больше ничего не можем сделать для Джессики, – сказал я ему настолько мягко, насколько мог, – вместо того чтобы облегчать ее страдания…