Степные рубежи России

3. Христиане, не являющиеся православными русскими.

4. Все виды казаков и других военных поселенцев.

5. Башкиры и другие дикие народы, практикующие ислам.

6. Калмыки и другие кочевые идолопоклонники[522].

Будучи не способен провести четкое различие между религиозной, этнической и социальной идентичностями, Щербатов выдвинул целый ворох перекрывавших друг друга категорий, что было типично во времена, предшествовавшие эпохе Просвещения. Но его классификация отличалась от предыдущих, учитывавших лишь факторы налогообложения, воинской повинности и религии: он добавил такие дополнительные критерии, как образ жизни (кочевой) и цивилизованность либо ее отсутствие (дикость). Подход Щербатова заложил основу эпохальной классификации нехристианских подданных Российской империи, составленной Михаилом Сперанским в 1820‐е годы.

К концу XVIII – началу XIX века многообразная российская держава включала в себя христиан – православных, католиков и протестантов, а также евреев на западе и мусульман, буддистов и язычников на юге и востоке. За триста лет, миновавших с начала московской экспансии, восприятие покоренных народов претерпело ряд трансформаций. Сначала им была придана внешняя идентичность (иноземцы). Вскоре после этого их начали считать подданными России и называть собственными этническими названиями.

Лишь к середине XVIII века в официальном русском языке появились коллективные термины, описывающие нехристианских подданных России. Нехристиан теперь систематически называли «иноверцами» (определяя их по религиозному признаку), а к началу XIX века – «инородцами» (людьми иного происхождения, а впоследствии – расовой принадлежности). Эти два термина смешивали происхождение и веру, безошибочно указывая, что нехристиане отличаются от русских как своей религией, так и своим происхождением. Кроме того, религия определяла границы использования термина «нация», который к концу XVIII века, как правило, обозначал жившие в пределах Российской империи христианские народы (то есть грузин и армян), в то время как нехристиан называли «народ» или «люди»[523].

Новая терминология в отношении нехристиан недвусмысленно отражала изменение в самовосприятии Российского государства и его постепенное превращение в нацию и империю, которая, невзирая на разнообразие ее населения, считалась христианской. По иронии судьбы именно теперь, когда нехристиане были более глубоко интегрированы в Российскую империю, их чужеродность подчеркивалась более жесткой терминологией. Тем не менее у нехристианских подданных империи была возможность выйти из этой категории и преодолеть свою чужеродность – перейти в христианство.

Из иноверцев в православные

К тому ж некоторый из сих народов так же как и первыя, не имея ни книг, ни грамоты, и будучи ни магометанами или только одним словом и склонностию вледельцов магометанской закон носят, то лехко ожидать должно, что все примут христианскую веру, да и не трудно посредством сообщения нашего народа совсем их язык, яко не имеющей своего основания, то ж и обычаи истребить.

Представление астраханского губернатора П. Кречетникова о Малой Кабарде, с изложением его мнения о политике, по освоению этого края, 1775 год

В основе российской политики XVIII века лежало сильнейшее чувство имперской миссии – принести туземным народам цивилизацию и христианство, в глазах русских чиновников неотделимые друг от друга. Интересно, что эту миссию надлежало осуществлять без миссионеров в традиционном смысле этого слова, то есть без групп священников, подготовленных для миссионерской деятельности и живущих в особом помещении миссии посреди иноверцев. Вместо этого ожидалось, что местные жители окажутся в русских городах и деревнях, где пройдут крещение и поселятся среди русских.