Меняет время цвет лица.Различны старики, и все же,Они на моего отцаТеперь становятся похожи.Где их теперь ни встречу я,Мне в каждом видится родное, —Как будто летние краяЗима сровняла белизною.Любви цветочная пыльца,Загар дорог и копоть боя, —А время грим сотрет с лица,И каждый станет сам собою.Мне всех талантов и умаДороже право первородства:Пусть и во мне найдут с ним сходство,Когда придет моя зима!
8
Покинут сыном, схоронив отца,Сижу один, невесел и немолод.Из двух дверей смертельный дует холод,Попахивая близостью конца.Перед закатом пасмурного дняЯ собираю прошлого осколки,Старательно и бережно, посколькуНет будущего больше у меня.Пытаюсь лица близких различитьНа пожелтевших выгоревших снимках.Как увязать оборванную нить?Как прошлое увидеть через дымку,Что пахнет дымом детства моего,Отсвечивает вспышками пожара?Лет восемьдесят разберешь, пожалуй,А дальше не отыщешь никого.Смотрю я понапрасну в чернотуСтеклянных довоенных негативов:Мой род сгорел, как листья на ветру,Ушел в песок, не сохранив архивов.Шумит на ветках новая листва,Плод современный зелен до оскомин,И как Иван, не помнящий родства,Я одинок, беспомощен и темен.
9
И все же есть моя земля, —Теперь я знаю это точно.Там за канавою проточной,Где царскосельские поляГлухой обрезаны стеной,Увенчанной вороньим криком,В аэропорте невеликом,Где отлетают в мир иной.Там меж деревьев вековыхКружат окрестные метели,Там у подножья старой елиПриют родителей моих.Среди безлюдных этих мест,От стен Софии за две мили,Где могендовиды и крестСосуществуют в вечном мире,В земле болотистой и грустной,Чухонской, шведской или русской,На склоне сумрачного дня,Под рощей чахлой и нечастой,В конце еврейского участкаОсталось место для меня.