Стихийник: Артефакт душ

– Хватит, прекрати! – Манназ поджал бледные губы: – Хорошо! Я отведу тебя к Илбреку, сам убедишься, что с ним всё в порядке! Но впредь, – перекрикивая ветер, в котором тонули его слова, предупредил он, – подобного неуважения я к себе не прощу!

Мужчина хотел гордо выпрямиться, задрать повыше подбородок и выплыть из-за стола. Но в этот самый момент с потолка рухнула злосчастная люстра и ему пришлось спасаться бегством.

Айлех опустился на одно колено. Его тело потряхивало от напряжения, по лицу струился пот, а ноги отказывались держать тело. Его поток, а вместе с ним и сила стихийника иссякли. Хотелось лечь и забыться глубоким сном, но он тряхнул головой, отгоняя прилив бессилия, и невольно вцепился в медальон, болезненно обжигавший кожу. Еще немного – и он бы раскалился до такой степени, что мог легко оставить клеймо.

– Что-то не так? – Манназ у дверей обернулся, отряхивая со своей хламиды каменную крошку. Кажется, в его голосе сквозило злорадство.

– Нет, – устало бросил парень, поднимаясь. – Прошу, отведите меня к Илбреку.

Манназ качнул головой и неспешно зашаркал впереди, показывая собравшимся зевакам, что всё хорошо и не о чем беспокоиться. Не спящие в такой час служители почтительно кланялись, но расходиться не спешили, недобро косясь на мальчишку, который за спиной учителя еле переставлял ноги. Когда они вышли на улицу, в звёздную ночь, Манназ обернулся и как бы невзначай бросил:

– Это называется откат.

– Что?

– Когда черпаешь больше, чем можешь взять. Разве ты, проживший с сидами всю сознательную жизнь, не знаешь, на чём зиждятся их устои и правила?

Айлех не ответил.

– На равновесии. Обмене, честной сделке. В природе всё должно быть гармонично и подчинено порядку. Да, ты носитель уникального дара, но, несмотря на это, не можешь черпать источник бесконечно, а если и перешёл грань, будь добр, отдай что-то взамен, что-то значимое. То, что важно именно для тебя.

– Не понимаю.

– Еще бы, – фыркнул Манназ. – Об этом нужно было задуматься до того, как решил разгромить мой кабинет. Если берешь из потока немного, откат практически неощутим: легкое головокружение и слабость, которая быстро проходит. В твоем случае, когда ты прыгнул за границу дозволенного, расплачивайся болью и бессилием. В самых тяжёлых случаях – смертью, – злорадно сказал мужчина, сворачивая к зданиям, где жили паломники.

– То есть я должен платить за использование чар?

– Всегда. Сила, что в тебе живёт, слишком непредсказуема и опасна. Она требует больше любого анимуса. Поэтому когда-то все стихийники и были уничтожены, ведь они несли разрушения и хаос. Если не научишься контролировать эмоции, как делал это с камнями, и понимать ту грань, которую не стоит переходить, создавая неуправляемую стихию, то умрёшь.

Айлех усмехнулся:

– Теперь вы мне угрожаете? Я же воплощение того, чего вы так сильно боитесь.

– Не задирай нос! Изначальные были опасны, а ты просто глуп. Но глупость можно превратить в полезность, если перестанешь юлить и распахнешь свое сердце служению нашему спасителю и творцу Альхарду. Мой предшественник тебя непременно убил бы. Я же придерживаюсь иных взглядов.

Айлех лишь устало кивнул. Знаем, каких взглядов он придерживается, Йен успел поделиться.

– Но с анимусами такого не было.

– Откат был, просто не такой сильный, да и напиток Рависа, который ты каждый раз принимал, помогал справиться с последствиями. Плата была в виде потери чувств и отрешённости. На время ты забывал обо всём, что тебя волновало. И это, я скажу, не самая плохая плата. Она заставляет взглянуть на мир без лишних эмоций.

– А как же те, кто использует анимусы постоянно? А троготы? Они используют силы камня в бою, а там энергии в разы больше.

– О-о, они платят сполна, только кровью. Каждый шрам на их теле, вырезанный символ – это плата. Так же, как и у жнецов. Ты не думал, почему рты жнецов запаяны жидким огнём? А сами они выглядят слегка…

– Нечеловечно? – подсказал Айлех, ощущая в ногах вату, а в голове – лёгкий туман. – Наверное, чтобы не сболтнули лишнего. И чтобы вселяли в окружающих ужас.

– И это тоже, – хохотнул учитель, вспомнив о чём-то забавном. – Боль, через которую им приходиться пройти на пути становления жнецами, настолько сильная и эмоционально яркая, что позволяет оплатить использование чар на несколько десятилетий вперёд. Поэтому жнецам чары поддаются легче. Им не нужны анимусы, чтобы создавать порталы или чтобы увидеть души грешников насквозь. Они сами как анимусы, а те камни, что впаяны в их ладони, – проводники между тонкими мирами. Можно сказать, через боль у жнецов открывается доступ практически ко всем потокам энергии. Но не стоит переживать, они сами выбрали этот путь служения, поэтому невероятно счастливы.

Откровенность Манназа поразила, но думать, почему он снизошёл, чтобы поведать такие вещи, Айлех не стал. Да и не думалось гудящей голове: сейчас там, несмотря на открывшиеся знания о его силе, в тревоге билась еще одна мысль: что же случилось с великаном? Неужели ему всё почудилось? Ведь Манназ вёл себя невероятно уверенно, как человек, которому нечего скрывать.