Стихийник: Артефакт душ

– Айлех, прошу, спускайся! – залебезил Манназ, снимая золотую маску. – Я не хочу, чтобы ты поранился.

– Отойдите! – крепче сжимая рукоять кинжала, крикнул Айлех.

– Мы даруем тебе освобождение! Ты даже не почувствуешь боли. Не глупи, доверься нам.

– Провались к безымянным со своим успокоением! – Айлех резанул по ладони и вновь приставил кинжал к сердцу, лихорадочно ища внутри себя отклик своей стихии.

По залу пошёл нехороший шепоток.

– Айлех, не будь ребёнком. Флюсца отравила твое тело, и потребуется много времени после её воздействия, чтобы почувствовать потоки. Кровь не поможет.

В это время в отверстии над их головами, в котором просматривалось небо, начала бесноваться непогода. Тучи темнели на глазах, наполнялись свинцом, но стихии в себе Айлех всё равно не ощущал.

– Айлех…

– Я сказал, пошёл на хрен! – Парень быстро перехватил кинжал и резанул по второй ладони, надеясь, что больше крови разбудит стихию. Густая, алая, она начала капать на алтарь. Темный камень словно этого и ждал: напитал багряные прожилки, и они ожили и запульсировали. Над головой громыхнуло. Манназ, подпрыгнув на месте, спешно схватил стеклянную сферу, в которой был заключён иссиня-черный анимус, и с вожделением зашептал, явно сокращая текст молитвенного бреда:

– О великий Альхард, прими эту грешную душу и наполни божественным светом! – Он кинул шальной взгляд на парня и выкрикнул два слова на языке Изначальных: – Excitare tempestatemо!

Что это конец, Айлех понял слишком поздно: в воздухе резко запахло озоном, и прогремел очередной гром. А когда поднял голову, то увидел, как к нему несётся ослепительная вспышка. Но перед тем как забыться от боли, краем сознания успел увидеть, как тяжелая дверь за спинами жрецов отворилась и в помещение, словно смерч, ворвался мужчина. Со звериным оскалом и яростным взглядом темных глаз он походил на безумца. Серый балахон его был забрызган кровью. В руках мужчина держал странное оружие в виде металлического диска, окропленное кровью.

Взгляды мужчины и Айлеха пересеклись, и незнакомец болезненно выдохнул:

– Нет!

«Здравствуй. Кто ты? Назови себя.

– Я Айлех.

– Какого ты роду и племени, Айлех?

– Не знаю. Я сам по себе.

– Хм, – голос умолк и словно к чему-то прислушался. – Скажи, Айлех-сам-по-себе, почему ты сопротивляешься мне? Почему не желаешь отправиться в вечное? Через меня прошло множество душ, и ни одна не цеплялась за жизнь так, как ты, ни одна не была столь сильна, чтобы со мной поспорить. Ведь я чувствую, как тебе больно и страшно, как ты хочешь закончить агонию, но всё равно не желаешь сдаваться. Скажи, что в этом мире такого, что не пускает тебя?

Айлех хотел назвать те чувства, что подогревали жажду мести, – ярость, обида, злость, ненависть, но вспомнил ту единственную девушку, ради которой не хотелось сдаваться, и произнёс:

– Радость, блаженство, любовь… и сотни других прекрасных чувств, которые делают жизнь уникальной.

– Чувства? Какая глупость! Единственное чувство, что должно наполнять сердце сида, это созидание.

– Но я не сид! А еще люди… меня держат здесь люди. Я обещал одной девушке, что вернусь, и я не могу нарушить слово. Я не могу её подвести. А еще есть парень по имени Йен, он очень одинокий и нуждается в друге. И тот заключённый, что неизвестно сколько томится в темнице под храмами. Я должен спасти и его.

Но, кажется, это были не те слова, что хотел услышать голос. И Айлех, захлебываясь от боли и практически теряя сознание, нехотя признался: