Стихотворения

В колхоз далекий в пору сенокоса
Приехал я, чтобы стихи читать,
А после отвечать на все вопросы,
Какие станут люди задавать.

Здесь никогда поэтов не бывало,

Но мной в сельпо, между сапог и вил,
В строю брошюрок, желтых, залежалых,
Твардовский все же обнаружен был.

Вещала всем с дверей сельпо афишка

О том, что я писатель ССР.
И в клуб пришли девчонки и мальчишки,
Учительница, фельдшер, инженер.

Но я был рад. Колхоз встает с рассветом,

Лишь три часа за сутки спит колхоз,
Ему не до артистов и поэтов, —
Бушует по округе сенокос.

Чтó мог бы я прочесть ему такое,

Достойное не просто трудодня,
А солнца в сенокос, росы и зноя, —
Нет, не было такого у меня.

И среди белых полевых букетов

Над кумачовым заревом стола
Я призывал на помощь всех поэтов,
Которых мать Россия родила.

А в зале льны цвели, цвели ромашки

На длинных лавках, выстроенных в ряд,
И тишина, ни шороха, ни кашля,
Лишь было слышно — комары звенят.

За окнами домой проплыло стадо,

Закат погас, и смолкли петухи.
Три женщины вошли и сели рядом
В платочках новых, праздничных, тихи.

На темных лицах, как на негативах,

Белели брови, выгорев дотла,
Но каждая из них, видать, красива
Когда-то в девках, в юности была.

Они отдали всё без сожаленья

Полям и детям, помня о мужьях, —
Мне пусты показались сочинения,
Расхваленные критикой в статьях.

И я прочел для этих трех солдаток,

Примерно лет моих, немолодых,
То, что на фронте написал когда-то
Не как стихи, а про друзей своих…

1959

«Смеялась женщина, смеялась…»

Смеялась женщина, смеялась,
Как будто яблоки роняла,
Как будто тень и свет сменялись,
И людям все казалось мало.

Ей ветер обнажал колени,

Она подол рукою била
И хохотала в упоеньи
Так, как она всегда любила.

И все вокруг переменилось,

Все стало праздничней и ярче,
Все сдвинулось, переместилось
И стало вдруг свежей и жарче.

А было лишь такая малость —

Катилось, звоном озаряло,
Смеялась женщина, смеялась,
Как будто яблоки роняла.

1959

«Кто же первый сказал мне на свете о ней?..»