Стихотворения

Там замок леденяще величав
Встает в тумане перед мореходом,
И проявляют неуемный нрав
Течения под чуждым небосводом,

Навязчивый, как раковины зов,

Прибой, выплескиваясь вал за валом
На мыс из трюма огненной зари,
Дробится, растекается по скалам,

Буруны, что вздымались к небесам,

До зыби утихают в бухте – темный
Покинутый командою корабль
Глаза мне застит – странник Твой бездомный

И безымянный вправе ль я роптать

На то, что бездна поглощает имя
Пророка, но разносится помин
Царю волнами пенными Твоими.

Сирокко, дань собрав, сникает, день

На убыль поворачивает вскоре;
Нависший клиф, обвисший кливер – здесь
Свои законы всем диктует море —

А в штиль и красным словом не увлечь

Богиню, но хотя уста безмолвны,
Загадочной улыбкою она
Не даст забыть про штормовые волны —

Выдерживая курс на Бэлла Айл,

Пройти под радугою с верой в чудо,
И откликом на «Весла враз суши!»
Возникнет белый остров ниоткуда.

Не вещее ли Слово дарит жизнь

Растениям в расселинах утесов? —
Оно же, как непонятый ответ,
И порождает череду вопросов.

Прожить в отечестве…

Михаил Ерёмин пишет о жизни. Глагол жить у Ерёмина уже почти не синонимичен глаголам быть или существовать, как мы к тому привыкли, а наполнен куда более активным и самоценным содержанием.

Л. Лосев. «Жизнь как метафора»

Познавать природу – значит «чувствовать в ней дыхание Божие»; всякое научное открытие есть и откровение религиозное – вот сущность Гёте.

Д. Мережковский

. «Гёте»

Определение «филологическая» (школа) в названии группы, хотя и имеет «условный» характер, в случае Михаила Ерёмина вполне оправдано. Поэзию Ерёмина можно назвать семиотической. Прежде всего, это относится к монтажному принципу композиции, объединяющей в стихотворении несколько языков описания одного явления, события, объекта: естественнонаучный, язык образов, мифологический, лингвистический/ литературоведческий, обыденный; что выражает идею равноценности методов познания мира. Для М. Ерёмина поэзия – путь познания.

1

Повилика, прильнувшая к стеблю,
Бледный ви́тень, чье тело длиной с его жизнь —
Дериват ли от vita? Гапло́гия
Композиты из vita и тень?
Или плеть? Аксельбант родовитого льна
Или ядопрово́д? Или тирса лоза? Или – 
«…The laws impressed on matter by the Creator…» —
Селекционерская гордость Мойр?

Тема миниатюры «Повилика, прильнувшая к стеблю…» (1977) – тайна предназначения сорняка (семейство повиликовых, род повилика (Cuscuta[1])), известного своей ядовитостью, паразитирующего на других растениях. 1-я строка фиксирует наблюдаемое («Повилика, прильнувшая к стеблю…»); 2-я – переводит увиденное на язык образов: «бледный ви́тень, чье тело длиной с его жизнь»; 3–5 строки содержат размышление о свойствах этого растения через осмысление неологизма «витень», его звучания, возможного состава и способа образования («Дериват ли от vita и тень? Гапло́гия / Композиты из vita и тень? / Или плеть?..»); в 5–6‐й строках предлагается ряд облаченных в метафоры вопросов-предположений («Аксельбант родовитого льна / Или ядопрово́д? Или тирса лоза»). В 7‐й строке в качестве ответа приводится высказывание Ч. Дарвина: «…The laws impressed on matter by the Creator…» (Законы выражают волю Создателя. – Ю. В.). Ироническая отсылка к античной мифологии в 8‐й строке («Селекционерская гордость Мойр?») «переключает» данный сюжет в область искусства.