Стихотворения

Обратим внимание на разделенное анжабеманами авторское определение поэзии: «стечение существований и звуковязь…». Смеем предположить, что составляющие его три элемента эмблематически указывают на авторские предпочтения. Если первый и третий его элементы обозначают пушкинскую и пастернаковскую линии, то второй элемент («существований») содержит аллюзию на известное высказывание О. Мандельштама из статьи «Утро акмеизма»[11]. Использование же приема дробления слов и динамического сдвига говорит о близости автору миниатюры и некоторых идей кубофутуризма.

Помимо языковой компрессии, особенностями построения этого текста (характерными для поэзии М. Ерёмина в целом) являются: принцип дуализма, проявляющийся в парных мотивах и образах (соединение – разделение, звук – пауза, немота; поверхность – дно) и логический парадокс (финала).

Миниатюра завершается парентезой: (Бифуркация? Исток?). Заключенные в ней вопросы касаются особенностей последней строки: применим ли к ней предложенный автором «закон анжабемана», иными словами, можно ли считать эту строку «механизмом разделения» или началом чего-то нового?

Немаловажен тот факт, что один из этих вопросов выражен термином (бифуркация), а второй – метафорой (исток), что, в свою очередь, переводит вопрос в другую область – о выборе языка описания: научного (= разделение на части) или языка поэзии. Ответом на этот вопрос, как полагаю, служат объединяющие круглые скобки.

3

Что делать с воробьи́ной стаей в кронах
Ручно́й работы? Сто́рожа с трещоткой подрядить?
Установить ли репродуктор с криком
Подра́нка об опасности? А что как птичий
Налёт есть проявленье благосклонности природы,
Что и сама на выдумки хитра, к трудам
(Ажу́рен силуэт, искусно вырезанный
Сека́тором. Затейливо изогнут штамб.) садовника?

В основе сюжета миниатюры «Что делать с воробьи́ной стаей в кронах…» (2009) – казус реставрации[12]: мастерская работа реставратора над изображением ствола дерева оказалась испорчена вдруг появившимся на его кроне пятном. Поэт дает этому парадоксальное объяснение: возникшее на картине новое изображение (воробьиной стаи) ничто иное, как «проявление благосклонности природы» (обыгрывая омонимию «птичий налёт»: 1. внезапный прилет, 2. постороннее образование). Работа реставратора уподобляется труду садовника, тем самым уход за произведением искусства предстает не менее значимым, чем возделывание сада. В композиционном плане миниатюра строится на метаморфозе, обыгрывающей незаметность перехода от изображения к изображенному, отсылая к стихотворению Мандельштама «На бледно-голубой эмали…», с которым его связуют мотивы мастерства и порождающей силы искусства. И в то же время – это своеобразный остроумный ответ Н. Гумилеву, приведшему в качестве аргумента в полемике с символистами «ошибку воробьев»: «Стихи, написанные даже истинными визионерами в момент транса, имеют значение лишь постольку, поскольку они хороши. Думать иначе – значит повторять знаменитую ошибку воробьев, желающих склевать нарисованные плоды»[13]. В стихотворении Ерёмина изображение и изображенное перенимают друг у друга признаки: проявившаяся на холсте воробьиная стая становится принадлежностью мира природы («Что делать с воробьи́ной стаей в кронах / Ручно́й работы? Сто́рожа с трещоткой подрядить? / Установить ли репродуктор с криком / Подра́нка об опасности? <…>»), в то время как садовое дерево приобретает форму произведения искусства («(Ажу́рен силуэт, искусно вырезанный / Сека́тором. Затейливо изогнут штамб.)»).

4

Тема предназначения поэта – одна из важнейших в творчестве М. Ерёмина. Определенными этапами в её раскрытии мы бы назвали миниатюры: «Как вновь озолоте́ли…» (1998), «Что – оглянуться – там вдали? Переиначить…» (2001), «Предго́рний синий бор и ски́тничьи кресты́…» (2008), написанные в форме вариаций на стихотворение Б. Пастернака «Гамлет».

Как вновь озолоте́ли,
Отяжелев, овсы.
И если нива – 
Пространство между сеятелем и жнецом,
За меру времени
Не счесть ли
Период между пантомимой бытия небытия
И первым монологом?