Стихотворения

О Каллиопа,[226]

новые струны тронь,С латинской флейтой песни пропой, молю,
И все, что некогда когорта
Греков пропела внушеньем Феба,

Кто ныне снова в блеске своей главы

Ночами правя, ясный вращает круг
И бороды у Козерога
Светочем огненным достигая.

Итак, о Феба милое дружество,

¹⁰ Что Рейн лелеет средь высоты брегов,
Восславим же светило, славя
Старого также сосуды Вакха!

Пусть яства щедро всюду уставят стол,

Как в африканских полон он был краях,
Так мы, свершивши жертву Фебу,
Песню с кифарой споем послушной.

О Феб, отец наш, мира всего глава,

Чье возвращенье чувствует все вокруг
И с чьим приходом все начала
²⁰ Снова родятся в обличье новом,

Среди поэтов мудрых пребудь, неся

Им свет, чтоб песни те написать могли
На долгий век, искусны в этом,
Столь же любимые чрез столетья.

Затем, — что будет необходимо нам, —

Одежду с пищей ты обещай кивком,
И добрая пусть длится слава,
Тело когда уже дух покинет.

³⁰

Не дам, чтоб мрачный Тартара воды умСтрашили, жуткий чтобы подземный пес
Поколебал меня трехглавый
И Радамант иль Эак решеньем.[227]

Постов тяжелых дни соблюдает пусть

Кто капюшоном черным теснит себя
И бесконечным бормотаньем
Губы свои шевелит для черни.[228]

Но пусть благое мудрых содружество

Вернет любовь мне; что написал я, пусть
Одобрит,[229] хоть, быть может, это
⁴⁰ Жребий негаданный и разрушит;

Не дух, однако, движущий все тела,

Потомкам дарит славные кто дары,
Кто доблестям дает награду
И преступленья клеймит позором.

16. К Генриху Евтику, франкфуртскому физику [230]

О Евтик, кто как врач известен во Франкфурте всюду,
Франки когда-то[231]

который воздвигли,Галлия бранным когда оглашается их же оружьем,
Власть у Мааса здесь ставящих ныне,

Там где Мец и где Трир поднимаются в стенах высоких,

Власти недавно подвластные нашей,
Нравами и языком они сходятся с нами, и только
Галлов они презирают бродячих.

Но почему о деяньях твержу наших предков победных,

¹⁰ Думой когда я терзаем иною?
Лишь бы ты, Генрих,[232] меня от страданий избавил тревожных,
Твердость былую духа вернул мне,

Ведь из-за девочки нашей, чумой заразившейся, ныне

Весь исстрадался я в тяжких заботах.
Если избавишь меня от забот, то уверимся все мы,
Что ты поистине врач превосходный.

17. О пиршестве Нептуна и разлитии Рейна, вслед за наводнением которого, когда он вернулся в свое русло, последовала чума, отнявшая у меня девочку [233]