Читаем Стихотворения полностью

Ни бесприютных вдов; где не бежит из труб

Каким-то узником тюремным дымный клуб

И будто говорит с выси такие речи:

"Нет солнца, холодно, - зато есть плошки, свечи,

Пожалуй, и дрва казенные, и печи…"

В такое царство я с тобою, беглый дым,

Понесся бы теперь под небом голубым…

Да!.. есть глубокий смысл в сравненьи простодушном

Всей нашей жизни сей с тобой, полувоздушным.

Да!.. есть глубокий смысл в предании святом,

Из века в век таинственно хранимом,

Что весь наш грешный мир очистится огнем

И в небесах исчезнет дымом.

(1860?)

ЗАБЫТЫЕ ЯМБЫ


Итак, вы ждете от меня

Письма по-русски для науки?

… С юных лет

Слова: письмо, печать, пакет,

Во мне вселяли отвращенье.

Я думал: "Господи! Писать

И слать по почте уверенье

В любви, и в дружбе, и в почтеньи,

Ведь это значит просто лгать:

Лгать перед сердцем, перед духом.

Коль человек полюбит раз,

Духовным оком, вещим слухом

Он видит нас, он слышит нас.

К чему ж писать? Я слышу, вижу".

Так думал я и потому,

Совсем не веруя письму,

Я переписки ненавижу.

Но, если отдан уж приказ,

Непослушанье безрассудно…

С чего начать?

Давно уж в моде

Беседу с дамой заводить

Намеком тонким о погоде,

А уж потом и говорить…

И говорить о всем об этом,

Что говорится целым светом,

На что с самих пеленок мать

Учила дочку отвечать,

Или сама, а были средства -

Через мадам, мамзель иль мисс…

(Здорова ли madame F[ern]iss?)

Простите: дней счастливых детства,

Дней первых слез, дней первых грез

Коснулся я… Бог с ними! Были

Да и прошли. Господь унес…

Мы о погоде говорили…

У нас плоха. Панелей плиты

Так и сочатся под ногой,

А крыши с самых труб облиты

Какой-то мыльною водой,

Как будто - вид довольно жалкой! -

Природа лапотки сняла,

Кругом подол подобрала

И моет грязною мочалкой

Всю землю к празднику весны…

Еще простите… Право, сны

О вечном солнце, вечном мае,

О том далеком, чудном крае,

Где дышишь вольно, где тепло,

Волнует желчь мне тяжело…

Но станет и у нас погодка.

Весна идет: ее походка,

Ее приемы и слова -

Без льдинок катится Нева,

Мосты полиция наводит,

По мокрым улицам давно

Ночь белая дозором бродит,

Глядит порой ко мне в окно,

Особенно, когда разгрязнет

И ехать некуда, - глядит,

Да так упорно, словно дразнит:

"Ну, что не спишь-то? - говорит: -

Ведь люди спят, ведь сон-то нужен;

Диви бы бал, диви бы ужин:

Нет, так вот, даром баловать!

Гаси свечу, ложися спать! "

И верить я готов беличке

И изменить готов привычке

Не спать ночей…

А есть в ночи,

Вы сами знаете, такое,

Что и светлей и жгучей втрое,

Чем солнца вешние лучи.

Дни длинны, ровны, монотонны,

Как ржавых рельсов полоса,

А ночи, ночи… небеса

Бывают звездны и бездонны,

Как чьи-то глазки…

Я не лгу

И доказать всегда могу

Сродство ночных небес с глазами.

Теперь, конечно, между нами,

Теперь я сплетничать начну.

Я видел некую жену

И видел девочку: глазенки

По сердцу гладят… Отчего

Намек на женщину в ребенке

Не занимает никого?

Как будто бог зерно положит,

И уж зерну не возрасти,

Как будто девочка не может

Девицей красной расцвести!

Нет! Я красавиц угадаю

И в зрелых женщинах узнаю,

Всегда узнаю и впопад,

Какими в отрочестве были…

И вот одна вам наугад:

Соболья бровь, лукавый взгляд,

Лицо как кипень, плечи всплыли

Как две кувшинки - или две,

С ночи заснувшие в траве,

Две белотрепетные пташки

Всплывают рано на заре

Из моря донника и кашки

В росном, зернистом серебре…

Да на цветы, на перья птицы,

На росы майского утра

Идет не столько серебра,

Как на плечо отроковицы,

Когда создатель сам на ней

Печать любви своей положит -

А все, что создано, очей

Свести с красавицы не может.

Но переход-то мой к мечте

От сплетен слишком уж поспешен…

Что делать, аз есмь многогрешен

И поклоняюсь красоте.

Недавно ночью проезжал

Я мимо графского аббатства…

Остановился… Старый дом

Темнел завешенным окном

Угольной комнаты угрюмо,

Смотрел с такою тайной думой

На водополую Неву,

Что бог весть как, но предо мною

Восстали тени чередою…

И вот вам греза наяву.

Не бойтесь, нет во мне привычки

Пугать могилами: сову

На перышко последней птички

Вовеки не сменяю я;

Мне дроги, гроб и панихида,

И лития, и кутия,

Поверте, смертная обида…

Так вот-с… почудился мне бал.

Сверкали люстры и уборы,

Цветился зал, звучали хоры,

Весь дом гудел, благоухал

И трепетал под стройным звуком.

На диво всем, в науку внукам

В нем дед вельможный пировал

Затем, что - было это время -

Он взял на плечи и не зря

Тяжелое, честн'ое бремя

С рамен великого царя

И вот он сам. Густые кудри

Белеют в благовонной пудре;

Лилейно - нежная рука,

Как мрамор дышащий мягка,

Красуется под кружевами.

Полусклоненный мощный стан

Затянут в бархатный кафтан,

Горит алмазными звездами

Грудь вдоль широкого рубца

Лазурной ленты, а с лица

Не сходит тонкая улыбка -

Почет приветливым гостям…

Но мчатся тени, мчатся шибко -

И улетели…

Вновь темно

Угольной комнаты окно…

Постойте! Снова озарилось:

Тихонько в комнату вошла

Она… задумчиво светла,

Как ранний месяц… Мне приснилось,

Почудилось, быть может, но…

Портрет я изучил давно…

Кругом сиянье разливая,

Из рамы вышла, как живая,

И села, голову склоня…

Вы можете дразнить меня,

Осмеивать все эти грезы,

Не верить даже - я не прочь…

Но платье красное и розы

Такие, как у ней точь в точь,

Но белокурый пышный локон

Я видел явственно в ту ночь

В угольной комнате у окон…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Антон Райзер
Антон Райзер

Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.

Карл Филипп Мориц

Проза / Классическая проза / Классическая проза XVII-XVIII веков / Европейская старинная литература / Древние книги
Вели мне жить
Вели мне жить

Свой единственный, но широко известный во всём мире роман «Вели мне жить», знаменитая американская поэтесса Хильда Дулитл (1886–1961) писала на протяжении всей своей жизни. Однако русский читатель, впервые открыв перевод «мадригала» (таково авторское определение жанра), с удивлением узнает героев, знакомых ему по много раз издававшейся у нас книге Ричарда Олдингтона «Смерть героя». То же время, те же события, судьба молодого поколения, получившего название «потерянного», но только — с иной, женской точки зрения.О романе:Мне посчастливилось видеть прекрасное вместе с X. Д. — это совершенно уникальный опыт. Человек бескомпромиссный и притом совершенно непредвзятый в вопросах искусства, она обладает гениальным даром вживания в предмет. Она всегда настроена на высокую волну и никогда не тратится на соображения низшего порядка, не ищет в шедеврах изъяна. Она ловит с полуслова, откликается так стремительно, сопереживает настроению художника с такой силой, что произведение искусства преображается на твоих глазах… Поэзия X. Д. — это выражение страстного созерцания красоты…Ричард Олдингтон «Жить ради жизни» (1941 г.)Самое поразительное качество поэзии X. Д. — её стихийность… Она воплощает собой гибкий, строптивый, феерический дух природы, для которого человеческое начало — лишь одна из ипостасей. Поэзия её сродни мировосприятию наших исконных предков-индейцев, нежели елизаветинских или викторианских поэтов… Привычка быть в тени уберегла X. Д. от вредной публичности, особенно на первом этапе творчества. Поэтому в её послужном списке нет раздела «Произведения ранних лет»: с самых первых шагов она заявила о себе как сложившийся зрелый поэт.Хэрриет Монро «Поэты и их творчество» (1926 г.)Я счастлив и горд тем, что мои скромные поэтические опусы снова стоят рядом с поэзией X. Д. — нашей благосклонной Музы, нашей путеводной звезды, вершины наших творческих порывов… Когда-то мы безоговорочно нарекли её этими званиями, и сегодня она соответствует им как никогда!Форд Мэдокс Форд «Предисловие к Антологии имажизма» (1930 г.)

Хильда Дулитл

Проза / Классическая проза