Стихотворения и переводы

Встала луна над Парижем, осеребрив черепицы.
Словно кто тронул рукою, он пробудился в ночи.
Как неотступно в разлуке бедная родина снится!
Сел у рояля в халате, тихо зажег две свечи.

К смутным виденьям вернуться память не сразу заставишь.

Луч, проскользнувший в окошко, на половицах простерт.
Легкие пальцы коснулись холодом тронутых клавиш —
И пробежал, замирая, скорбно вздохнувший аккорд.

«Что же мне снилось? Не в роще ль солнце запутало косы,

Озеро пересыпало серебряную чешую,
Пойманный тополем ветер качался над рожью белесой,
Села ползли по оврагам, и яблонь цвела, как в раю?

Шел я по давним дорогам, было мне двадцать — не больше,

Ласточки резали воздух, темный боярышник цвел,
Прямо в лицо мне глядела голубоглазая Польша,
И разноцветное солнце падало в гулкий костел.

На перекрестке тропинок встало в колосьях распятье.

Песня вдали замирала, тихо дымилась река.
Девушка — венчиком косы — в темно-сиреневом платье
Бросила мне на дорогу синий огонь василька.

Нет, это замок в Карпатах, дубовые срубы в камине,

Пяльцы девичьих светелок, отцовский закрученный ус,
Цоканье четок и речи, звонкая льдинка латыни,
Листья багряного сада, белого яблока хруст.

Лица поблекших портретов, сумрак гостиной овальной,

Рокот застенчивой арфы, дедовский пенистый мед,
Шум кринолинного шелка в отзвуках музыки бальной,
Свечи в тяжелых шандалах, шкуры — трофеи охот…

Всё это было когда-то… Теперь под дождем невеселым

В пущу уходят повстанцы, смерть косит жатву свою.
Пушки царя Николая бьют по соломенным селам,
Гибнут отважные братья в долгом неравном бою».

Душно в салонах Парижа. Давит бессилье покоя,

Чем же он мог бы отсюда скорбному краю помочь?
Гулкое сердце рояля подняло волны прибоя,
Катятся гневно аккорды в тихую лунную ночь.

Перед распятой отчизной он преклоняет колена.

Нет, не повергнута Польша! Нет, не сгинела она!
Павшим — священная память в траурном марше Шопена,
Верящим в вольность народа — слава на все времена!

1932, <1974>

337. «Нет, судьбой я не пленен иною…»

Нет, судьбой я не пленен иною,
Не напрасен этот смутный пыл.
Но за всё, что делалось со мною,
Я ценою сердца заплатил.

И отныне гроздью винограда,

Налитого горечью земли,
На груди неведомого сада
Я качаюсь в солнечной пыли.

Всё, чем жил я в гордости и споре,

Всё, чем мир был невозвратно нов,
Для меня теперь лишь грохот моря,
Да безлюдье гулких берегов.

Сколько нужно было зреть и гнуться,

Чтобы здесь, среди склоненных ив,
Из земли возникнув, к ней вернуться,
Круг существованья завершив!

1939 — <1974>

338. «Тебя не по пристрастью своему…»