Стихотворения и поэмы

Чайхана, прозрачный хауз. Мы сидим под сенью ивы,
перед нами чай, лепешки, сотовый душистый мед.
Мы беседуем. Беседа, как ручей неторопливый,
никому не досаждая, рассудительно течет.

Мы довольны белым светом, белый свет доволен нами.

Да и как не быть довольным? Мы не зря прошли свой путь.
За плечами груз познанья, опыт жизни за плечами, —
любо-дорого послушать, любо-дорого взглянуть.

Если бы сама природа услыхала наши речи,

позабыв дела другие, к нам подсела бы тотчас.
Все слова как поцелуи, мы друг другу не перечим.
Потрудились мы на славу, славен и покой у нас.

Мы давно друзья. Юлдашев — тестомес на хлебзаводе,

Абдулла — бухгалтер в школе. Стаж работы — тридцать лет.
Захиджан — артист известный. Весельчак, одет по моде.
Шестеро — пенсионеры, щедрой осени букет.

Мы друг друга угощаем, как завещано от дедов,

прижимая руку к сердцу, щелкая о край пиал.
Каждому — седьмой десяток, каждый многое изведал,
в каждом искренностью светел сердца доброго кристалл.

Вдруг — вот не было печали! — в чайхану ввалился пьяный,

с пьяной руганью похабной, с пьяной яростью в глазах.
Стал толкаться, стал швыряться хуже вихря-урагана.
«Всех, — кричит, — перелопачу! Всё и всех вас — в пух и прах!»

Бог ты мой, какую мерзость вынуждено слушать ухо!

И никто от этой грязи защититься не волен.
Вмиг беседа омрачилась, будто в чай попала муха…
Будь ты трижды проклят, пьяный, смрадом дышащий дракон!

Но рванулись два джигита к хулигану-самодуру,

завернув, связали руки, подтолкнули, увели.
Мы подавленно молчали, переглядывались хмуро:
«Как обидно, что такие пачкают лицо земли!»

Долго разговор заглохший не налаживался снова,

будто сел верблюд на скатерть, всё изгадил, всё измял.
Наконец Нурмат-литейщик произнес такое слово:
«Вот они, шальные деньги! Весь в отца пошел, шакал.

Я их знаю — мы соседи. Спекулируют плащами,

кофтами из-за границы, а потом вот эдак пьют».
— «Воры», — пробурчал Юлдашев. И опять все замолчали.
Может, по домам податься? Может, разойтись?.. Но тут…

Тут вошел румяный парень с кучерявой черной челкой.

Это был наборщик Первой типографии Афзал.
«Здравствуйте, отцы! — сказал он. — Счастья вам и жизни долгой!»
И почтительно, с поклоном руку каждому пожал.

Чуть привстав из уваженья, мы Афзалу отвечали:

«Будь и ты, сынок, удачлив! Будь и ты здоров, сынок!»
И опять беседа наша зажурчала, как вначале.
Вот каков он, слов приветных чудодейный огонек!

Ну и хватит! Многословье не для старого поэта.

Чувствуй меру. Много воли не давай в стихах словам.
Рассказал о животворной силе доброго привета —
дальше не тяни рассказа, точку ставь, Гафур Гулям.

1962