Стихотворения и поэмы

За ваш привет платя своим ответом,
В грех симонии[1061]

я бы впал при этом,Что из грехов духовных больше всех;
Но и молчать неблагодарно — грех.[1062]
Здесь я бы в скудости своей сознался,
Там — сбыть обузу долга попытался.
Сам быв ничем, чем уплатить могу?
Все выложив, я снова весь в долгу.
Писав к тому, кто столько уважаем,
Мы долг свой платежом лишь умножаем.
Но вдруг я, как рудник в степи, я найду
В себе — не золото, так хоть руду?
Христос Кумирни древние исправил:
Юпитера взял Петр, Дианы — Павел;[1063]
И вы могли бы стих мой приютить
И варварскую Музу освятить, —
Приветить странника, который, вверясь
Еретикам, искал повсюду ересь,
Не замечая возле самых глаз
Сияющую добродетель — вас.
Мне говорили (нет огня без дыма),
Что добродетель при Дворе гонима,
Она бежит от лжи, интриг, забав...
Куда? — я это понял, вас узнав;[1064]
Бежит — и возвращается с охраной,
Облекшись вашей славой осиянной,
И выкупает, чести верный страж,
Полмира — пол, я мню, не мой, а ваш.[1065]
Тут вы б меня умолкнуть попросили;
Кто истинно силен — молчит о силе.
Итак, раз вам претит хвалебный стих,
Займемся недостатками других.
Не в том беда, что правды мир не ищет,
А в том, что, правду чуя, праздно рыщет;
Под ношей легкомыслья мы с трудом,
Кряхтя, как в гору, под гору бредем.[1066]
Подобно солнцу,[1067] что не может с места
Сойти, ни выбраться из-под ареста
(Куда его Ученость упекла),
Дух закоснел, — но вертятся тела.
Тень от Земли надкусывает грушу
Луны:[1068] так тело уменьшает душу.
Даны нам руки — с умыслом двойным:
Чтоб простираться к бороздам земным
И к небесам в молитве; труд и слово —
Одно безблагодатно без другого.[1069]
Сказавший: «плугом в пахоту упрись[1070]
И не смотри назад», позволил — ввысь.
Известно, коль недуг в земле таится,
Благое семя в плевел превратится;[1071]
Так может мысль (благая, может быть),
Проросши в теле, выродка родить.
Любовь, а не вражда чинит нам раны;
Мы сами изгоняем,[1072] как тираны,
Все благородное из сих Дворцов
И Храмов наших душ; в конце концов,
Когда Господь нам обещал спасенье;
Не душам — телу дал он воскресенье.
Чиста, как снег, ввергается душа
В нас, грешных, — и сквернится там, греша.
Все семена вмещает наше тело
Добра и зла: все, что земля умела
Рожать, способен смертный породить,
Он может жаб, червей и змей плодить;[1073]
Но видел ли хоть кто-нибудь когда-то,
Чтоб человек родил жемчуг и злато?
Мы за морем Вирджинию[1074] нашли,
Две новых в небесах звезды зажгли;[1075]
Скорбеть ли оттого, что суждено нам
Взлететь к тем звездам светлым и бессонным?
Пора кончать письмо; оно стоит
На двух китах,[1076] — но вас не убедит.
Добро к себе пристрастно и сурово,
В других же ничего не зрит дурного.
Избыток добродетели одной
Не верит многим и себе самой, —
Лишь мнительному веря подозренью,
И омрачает рай ненужной тенью.
Добро же, не желающее знать
Грехов, не может грешным сострадать.
Политики злым вышибают злое[1077]
И вычищают горечью гнилое,
Заставив и порок презренный впредь
Служить им, как прирученный медведь.
Но в вашем царстве, в виде Божьей льготы,
Злу нету службы, а добру — работы.
Тому, кто благодати пьет нектар,
Не нужен очищающий отвар.