Когда вода ручья совсем зеркальной сталаИ вся роями звезд несметных засверкала,Он, к радости своей, негаданно-нежданноНа Илушкин плетень набрел среди тумана.Он стал перед плетнем средь вьющегося хмеляИ грустно заиграл на ивовой свирели.Вечерняя роса, сверкавшая в бурьяне,Казалась в эту ночь слезами состраданья.А Илушка спала в те грустные мгновенья.Ей летнею порой служили спальней сени.Проснулась, услыхав свирели переливы,И выбежала вон, одевшись торопливо.Но Янчи напугал ее своей печалью.«О Янчи, у тебя глаза и щеки впали.Скажи мне все скорей, быть может, легче станет.Ведь краше в гроб кладут, и на тебе лица нет!»«Эх, Илушка моя, я бледен не впустую.В последний раз тебя я, может быть, целую».«О Янчи, перестань! Ты так меня пугаешь!Побойся бога ты! На что ты намекаешь?»«Я правду говорю, моя весна и зорька!В последний раз свирель моя рыдала горько.В последний раз тебя я вижу, утро мая,В последний слышу раз, в последний обнимаю!»Потом, чтоб разъяснить ей страшную загадку,Он рассказал ей все, как было, по порядку,От Илушки лицо заплаканное пряча,Чтоб видом слез своих не огорчить в придачу.«Ну, Илушка, пора, мой белый ангел в небе,И думай иногда про мой несчастный жребий.Когда зимой в буран заслышишь веток стоны,Пусть вспомнюсь я тебе, твой бедный нареченный».«Ну, Янчи, добрый путь, раз такова судьбина.Господь с тобой, тебя я в мыслях не покину.Найдешь в пути цветок с головкой отсеченной, —Подумай о своей несчастной нареченной».Прижались, обнялись, рванулись друг от друга.Заплакали. В сердцах у них завыла вьюга.Оставив всю в слезах ее вдали на шляхе,Он шел и утирал глаза полой рубахи.Он наудачу шел, шел напрямик от тынаИ не глядел вперед, и было все едино.Кругом паслись стада, звон бубенцов был ласков,А он не замечал смеющихся подпасков.Деревня позади уже давно осталась,И больше по пути костров не попадалось.В последний раз назад взглянул несчастный Янчи,И колокольни тень мелькнула великаншей.Будь рядом кто-нибудь и вздох его подслушай,Тот понял бы, что он вложил в него всю душу.Но Янчи был один, лишь журавли держалиВдоль по небу свой путь и вздохов не слыхали.Он брел все глубже в ночь. Его тулуп овечийСегодня тяжелил так непривычно плечи.Как заблуждался он! Не шуба тяжелила,А сердце у него надорванное ныло.