Стихотворения. Поэмы

Уж время к полночи, наверно, приближалось,
Полоска света вдруг средь чащи показалась.
Взял Янчи на нее и видит — свет в окошке
В дремучей глубине на пешеходной стежке.

«Вот счастье, — думает, — как видно, двор заезжий.

Вот мне ночлег и кров в такой глуши медвежьей.
Наверное, корчма, благодаренье богу!
Переночую в ней и отдохну немного».

Ошибся Янчи. Дом в густом лесу зеленом

Был не корчмой. Он был разбойничьим притоном.
Дом не был пуст, была полна народу хата, —
Двенадцать человек, как на подбор ребята.

Разбойники, ножи, секиры, пистолеты…

Кто б не струхнул при том? Ведь не игрушки это.
Но Янчи не робел и без малейшей дрожи
Поднялся в дом и стал в разбойничьей прихожей.

«Компании честной почет и уваженье!» —

Сказал он из сеней, помедлив в отдаленье.
Разбойники, вскочив, взялись за ятаганы,
Но удержали их по знаку атамана.

«Кто ты, — спросил вожак, — что дерзко, без тревоги

Переступил порог разбойничьей берлоги?
Родители твои, жена и сестры-братья
Поплачут о тебе, что ты так смел некстати».

Но сердце не быстрей у Янчи стало биться

От этих грозных слов начальника станицы,
И он ему, при всей повольнице разбойной,
Ответил не спеша, толково и спокойно:

«Кто жизнью дорожит, тому необходимо

Чураться ваших мест и в страхе ехать мимо.
Я с жизнью не в ладу и крест на ней поставил
И потому к вам путь без трепета направил.

Я все от вас приму, и, если захотите,

Мне сохраните жизнь и на ночь приютите,
А если нет, ну что ж, губите невозбранно:
Презренной жизни я отстаивать не стану».

Так он сказал. Его безмерная отвага

Поставила в тупик разбойничью ватагу.
«Вот это, братцы, хват! Вот это удаль-малый! —
Воскликнул атаман. — Тебя судьба послала.

Бедовый у тебя святой, клянусь я богом!

Природой создан ты, чтоб грабить по дорогам.
Ты презираешь жизнь и смерти не боишься.
Ударим по рукам — ты в нашу рать годишься.

Для нас забава — кровь, убийство, святотатство.

Награда же за труд — несметное богатство.
Вот бочка с серебром, а в этой вот дукаты.
Ну, что, хотелось бы тебе зажить богато?»

Какие б ни были у Янчи втайне мысли,

Но атаману он ответил, поразмысля:
«Согласен, по рукам. Вступаю к вам в дружину.
Сегодня лучший день моей судьбы кручинной».

«А чтобы этот день еще был много краше, —

Прибавил атаман, — полней нальемте чаши.
Покойный поп знал толк в вине, и всем собраньем
Мы за его помни на дно баклаг заглянем».

И заглянули так, что память всем отшибло,

Всей братией честной, всей вольницею гиблой.
Но тут, не будь дурак, наш Янчи в общем гаме
Знал меру и вино отхлебывал глотками.

Когда вино глаза разбойникам смежило,

Как раз настало то, что Янчи нужно было.
Разбойникам, кругом валявшимся вповалку,
Сказал он: «Добрый сон! Мне вас тревожить жалко.

Усните, больше вам никто мешать не будет,

Пока на Страшный суд труба вас не разбудит.
Вы многих жизней свет задули бессердечно.
Я наведу на вас за это сумрак вечный.

Теперь же — к золотым! Набью полну кошелку

И милушке снесу на самый край поселка.
Откупится она от мачехи сварливой,
Не будет больше ей рабыней терпеливой.

Посереди села хороший дом построю,

И милушку введу в него своей женою,
И заживем вдвоем, король и королева,
Как некогда, до нас, в раю Адам и Ева.

Но что я говорю? Не так я опрометчив,

Чтоб счастье строить, жизнь и душу искалечив.
На этих золотых кровавый знак насилья,
На них проклятья след. Мы их не накопили.

Нет, я не трону их, я рад, что голос строгий

Мне не велит их брать, благодаренье богу.
Нет, Илушка, прости, я снять хвалился бремя,
Но, видишь, не могу, неси свой крест со всеми».

С горящею свечой, совсем не тронув денег,

Он вышел на крыльцо, спустился со ступенек,
Поджег со всех сторон нависшие стропила,
И пламя через миг всю крышу охватило.

Огонь взвивался ввысь, и нес клоки соломы,

Лизали языки оконные проемы,
И звезды и луна затмились от пожара,
Все сделалось черно от сажи и угара.

При виде зарева зловещего на тучах

Шарахнулась сова, спугнув мышей летучих,
И стала крыльями над головою хлопать,
То облетая дом, то рушась в дым и копоть.

На утреннем ветру деревья шевелились.

Пожар уж догорал, развалины дымились.
На выжженной земле, свидетели рассвета,
Лежали средь золы разбойничьи скелеты.