Сто историй любви Джульетты

Пару дней спустя, когда мы прогуливаемся по парку Гуэль – причудливой волшебной стране, похожей на сказку доктора Сьюза, – я вновь замечаю поблескивающую среди разноцветной мозаики лысую голову. Прищуриваюсь и узнаю Аарона Гончара. У меня екает сердце, и ребенок начинает толкаться, реагируя на мою внезапную панику.

Я моргаю, и видение исчезает – не вижу ни Аарона, ни какого-нибудь другого лысого. Только змеятся волнистые скамейки и причудливые скульптуры, которыми усеян парк.

Странно.

– Давай поднимемся на самый верх? – предлагаю я, указывая на ступени, ведущие к платформе на холме. Хочу получше рассмотреть парк, не прячется ли где-нибудь Аарон, убедиться, что он мне померещился в мареве испанского лета.

– Конечно, – соглашается Себастьен. – Я как раз собирался предложить. Оттуда открывается фантастический вид.

Мы подходим к парадной лестнице, по бокам которой стоят красочные фигуры животных. Из клетчатых кашпо вырываются цветущие деревья, а в лабиринте тенистых пещер можно укрыться от солнца. Когда мы добираемся до вершины, Себастьен указывает на пряничные домики внизу.

– Угу, – рассеянно бормочу я, продолжая высматривать блестящую лысину.

К моему облегчению, ни одна из попавшихся на глаза лысин не принадлежит Аарону.

– Эй, что с тобой? – спрашивает Себастьен.

– Извини. Мне показалось… Не обращай внимания. Гормоны!

Он смеется.

– Думаю, на тебя так подействовал Парк Гуэль.

После Барселоны мы едем в Мадрид, Севилью и Гранаду, а я, вместо того чтобы наслаждаться достопримечательностями, продолжаю высматривать Аарона Гончара.

Он не появляется, и я в конце концов успокаиваюсь. Даже работаю немного над рукописью во второй половине дня, когда становится слишком жарко и все расходятся на сиесту. Впрочем, больше дремлю. Я уже на пятом месяце, и моя грудь похожа на две маленькие дыни, созревающие под безжалостным испанским солнцем. Я ношу свободные платья, а в дни стирки приходится ходить в шортах на резинке. Я растягиваюсь как аккордеон.

В один особенно жаркий и потный день, уснув за ноутбуком, я просыпаюсь и вижу Себастьена, улыбающегося мне с дивана.

– А давай сбежим от адской жары? – предлагает он. – Можно арендовать небольшую лодку и отправиться путешествовать по островам Греции. Бесконечная линия горизонта, прохладный океанский бриз, шум ветра в парусах.

– О боже, настоящий рай, – говорю я, вытирая со щеки каплю пота. На клавиатуре остается влажный отпечаток моего лица. – Когда отправляемся?

– Хоть сегодня.

Я вскакиваю и начинаю бросать в чемодан одежду.

Себастьен

Лето на греческих островах – разгар туристического сезона, и живописные городки с побеленными домиками на фоне сверкающего голубого океана наводнены туристами, которые, словно муравьи, снуют вверх-вниз по узким лестницам, извивающимся среди прибрежных скал. А мы благодаря лодке целыми днями исследуем бухты, ловим рыбу на обед и причаливаем к берегу только по вечерам, когда круизные лайнеры уходят и в городах становится спокойнее.

Мы катаемся так пару недель, абсолютно свободные от всех ограничений и ответственности. Я люблю море, а еще больше люблю Элен. Она выглядит настоящей океанской богиней. Соленый ветер треплет ее волосы, а свободное белое платье развевается на красивом круглом животе, где растет наш малыш.

Я отдаюсь настоящему. Потеряв любимых, люди сожалеют о том, что не проводили вместе больше времени, не расспрашивали подробно об их жизни, не целовали их каждое мгновение. У меня таких сожалений нет, хотя есть много других. Странный побочный эффект дает осознание того, что твоя вторая половинка может скоро умереть. Я прикасаюсь к Элен каждый раз, когда прохожу мимо, и внимательно слушаю все, что она говорит. Потому что осознаю: это может быть в последний раз. В последний раз занимаемся любовью, в последний раз смеемся над какой-то ерундой, в последний раз сидим рядом, ничего не говоря и все понимая. Если наша судьба предрешена, то мы, по крайней мере, заслужили счастье быть вместе все время, что у нас осталось.

Элен со мной уже шесть месяцев. Я почти убедил себя, что этого достаточно. Далеко не всегда я мог так долго радоваться обществу Джульетты; полгода – рубеж, когда я смогу сказать: «Она пробыла со мной шесть замечательных месяцев», и это прозвучит солидно, не то что каких-то два дня или две недели.

На самом деле счастья всегда мало, но я могу сказать хотя бы это, если что.

Надеюсь, не придется.

Элен

– Я хочу, чтобы это продолжалось вечно, – говорю я, с улыбкой глядя на руку Себастьена, лежащую поверх моей на белой скатерти. Мы ужинаем в ресторане на скале в городке Имеровигли, с видом на голубые воды кальдеры Санторини. Солнце садится над океаном в нежно-розовом небе цвета апельсинового шербета, скрипач на заднем плане играет песню о любви. Я никогда не думала, что такое возможно наяву, хотя много раз видела греческие острова на картинках и в кино.

– Если хочешь, можем поселиться здесь, – говорит Себастьен, и он не шутит. Этот человек готов ради меня на все.

– Я бы слишком сильно скучала по маме и Кэти. Но спасибо за предложение.

Я сжимаю его руку.