Сто лет Ленни и Марго

– Ты ведь хороший мальчик, правда? – сказала Мина, и пес дал ей себя погладить. Закрыл глаза, склонил к ней голову. Когда он делал вдох, под кожей проступали гребни ребер.

– Пойдешь с нами? – спросила Мина, продолжая гладить пса по голове. Тот махнул коротеньким хвостом раз, другой. – А, Роджер?

– Его зовут Роджер?

– Надо же как-то его называть. Почему бы и не Роджер?

В руке у Мины блеснуло что-то серебристое.

– Что это? Нож?!

– Всегда может понадобиться. Я его в ботинке ношу, – объяснила Мина, а затем, поглаживая Роджера, сказала ему серьезно: – Теперь стой смирно.

Роджер смотрел на нее большими карими глазами.

Мина осторожно распилила кожаный ошейник.

– Все хорошо, малыш, – сказала она ласково, когда ошейник надавил псу на шею и тот заскулил.

Оказавшись на свободе, Роджер повернулся к Мине, облизал ей руки. Кротко поблагодарил.

Мы провели Роджера через дыру в заборе, налили ему воды в пустой стаканчик из-под неаполитанского мороженого, принесли кусок мяса из хозяйского холодильника. В доме продолжалась вечеринка, но мы не обращали внимания – у нас теперь была своя вечеринка, на троих.

– Надо его ветеринару показать, – предложила я.

Огибая дом, мы направлялись в другую часть сада, примыкавшую к улице, а пес бежал рядом.

Мина кивнула, засовывая складной швейцарский нож в левый ботинок.

Но стоило мне открыть ворота, как пес пулей рванул с места, царапая асфальт длинными когтями. И быстро скрылся из вида.

– Стой! Роджер! – крикнула я вдогонку.

– Тсс! – прошипела Мина. – Если хозяева все же в доме, пусть у него будет фора.

– Но…

– Он и один не пропадет. Ему свобода нужна.

По пути домой Мину затошнило. Она постояла, согнувшись, над заросшим травой пятачком на тротуаре, неподалеку от нашего дома, но ничего не вышло.

– Почти добрались. – Я погладила ее по голове.

Вверх по лестнице к общему туалету мы бежали, стуча каблуками. Каким был этот туалет, лучше и не говорить. Чаша унитаза побурела внутри, словно в ней чай заваривали.

Едва мы открыли дверь, Мина бросилась к унитазу, и ее вытошнило.

Я смыла за ней, смочила руку в холодной воде, положила ей на лоб.

– Фу! – только и успела выговорить она, прежде чем снова вывернуться наизнанку, напрягшись всем телом.

Я осталась с ней, и после того, как дело было сделано, мы обе сидели на полу, прислонившись к ванне. Понимая, что скоро проснутся ребята, живущие над нами, и начнут собираться на работу.

Мина снова встала на колени, нагнулась над унитазом, сама придерживая волосы на затылке. Но ничего не произошло. Мина сплюнула.

Через некоторое время она, все еще склоняясь над унитазом, попросила:

– Скажи что-нибудь.

– Что?

– Чего я не знаю.

Я подумала.

– Никогда еще не встречала таких, как ты.

– Это я знаю. Чего не знаю, скажи.

– Кажется, я люблю тебя.

Она обернулась. Наши глаза встретились, и у меня мурашки по ногам побежали. Мгновение мы смотрели друг на друга, а потом Мину вырвало опять – вся содрогаясь, она изрыгала ярко-зеленую жидкость в унитаз.

Ленни, Марго и то, чего нельзя говорить

– Ленни, нельзя такого говорить! – прошептала Новенькая Медсестра. – Джеки меня убьет. Всех нас убьет.

– Будешь говорить, что она кого-то убьет, – она тебя и за это убьет.

Новенькая Медсестра захлопнула рот ладошкой. – Как ты узнала, что мы поругались? – спросила я. – Есть у меня способы. – Новенькая Медсестра постучала себе пальцем по носу. Потом села прямо, как следует. Плечи ее опустились, улыбка растаяла, она посмотрела на меня пристально, улыбаясь уже по-другому – пытливо, как делает иногда, чтобы не заплакать. – Совсем было плохо?

Я задумалась. Да, я плакала. Да, вела себя по-идиотски, пожалуй, но совсем плохо не было. Скорее было неловко.

– Охранник очень милый попался, – сказала я.

– Джеки говорит, ты плакала.

– Ага.

– Не видела еще, чтобы ты плакала.

– В конце концов я все равно встретилась с отцом Артуром.

– Да?

– Он сам пришел тайком.

– Сделаю вид, что не слышала этого.

Я улыбнулась.

– Ленни! – Она все еще смотрела пытливо: может, надеялась, что я откроюсь. Или хотела своими глазами увидеть мои легендарные слезы, которых еще не видела. – Правда было плохо?

– Просто выдался трудный день.

Новенькая Медсестра кивнула. Но ей хотелось большего. Всем хочется.

– Джеки уволят? – спросила я.

Новенькая Медсестра отвернулась, глянула через зазор между шторками, натянутыми вокруг моей кровати, в залитый холодным светом коридор.

– У нее теперь неприятности?

– Не могу сказать.

Она не сводила глаз с сестринского поста, где какой-то уборщик веселил медсестру-практикантку, а та громко смеялась.

– Ты на нее кричала?

– Не могу сказать.

Может, Новенькая Медсестра и правда кричала на Джеки, потому что теперь, кажется, слегка улыбалась уголками губ.

– Билеты уже забронировала? – спросила я.

– Билеты?

– В Россию.

– Еще нет.

– Почему?

Она посмотрела на меня, и в этом взгляде я, по-видимому, должна была все прочесть, но на самом деле не прочла ничего. А посему, воспользовавшись преимуществом больного, сказала Новенькой Медсестре, что очень устала.