Сто лет Ленни и Марго

– Больничные священники поддерживают нуждающихся. Но мы делаем не только это, а еще и распространяем любовь Иисуса Христа. Мы уважаем все культуры и религии, тебе же, если позволишь не церемониться, по-моему, уважительности как раз и не хватает.

– Как масло размазываете?

– Что?

– Вы сказали: “Мы распространяем любовь Иисуса”. Когда так говорят, мне представляется, что любовь Иисуса размазывают, как масло.

– Ленни, это не масло…

– Тогда джем.

– Любовь Иисуса не джем.

– Почему же? Значит, он может быть вином и хлебом, и львом, и барашком, и духом, а джемом – нет?

Дерек громко вздохнул, а потом встал со скамьи, на которой мы сидели рядом, обошел мое пустое кресло и исчез у себя в кабинете. Я решила уже, что он признал поражение, но очень скоро Дерек появился вновь с книгой в руках.

Сел в проходе возле меня на корточки – в неподходящей для такого негибкого человека позе. Дерек относился только к вертикальной оси.

– Держи! – он отдал мне книгу. Под названием “Вопросы об Иисусе”. На обложке трое друзей разных цветов кожи, улыбаясь, разглядывали Библию. – Церковь тебя чем-то привлекает, очевидно, – заметил Дерек. – Иначе зачем ты сюда возвращаешься? – Он улыбнулся по-акульи. – Я так тебе скажу: ты не потому возвращаешься, что любишь озадачивать других, и не из любви к отцу Артуру – просто тебе хочется во что-то верить, и ты это ищешь.

Дерек поднялся, и я услышала, как щелкнули его коленные суставы.

– На этом, – добавил он, – я завершу наш разговор.

– Вы что же, не собираетесь давать мне ответы?

– Я собираюсь нанести плановый визит в Сковелл-уорд.

– Но вы не можете уйти. У меня ведь “Вопросы об Иисусе”!

У Ленни и Марго неприятности

Я проснулась ночью – вздохнуть не могу. Будто густого клея глотнула, и горло слиплось. Я втягивала воздух изо всех сил, но он не проходил внутрь. Чуть-чуть отхаркнуть я смогла, но горло не прочистилось – в общем, положение было безвыходное: воздух не всасывается, клей не отхаркивается. Я встала, отдернула шторку. Увидела, что все остальные задернуты. Было темно, только из приоткрытой двери, ведущей в коридор, падал на пол прямоугольником свет. Как же привлечь внимание? В груди горело, глаза слезились. Не сейчас, думала я, не сейчас. Мы не закончили. Я еще не все истории рассказала.

Я, видно, упала, потому что потом увидела свои руки, распростертые на гладком пластиковом полу Мэй-уорд.

– Блин! – ко мне подбежала Джеки. – Что такое?

Я замотала головой, пытаясь вдохнуть. Но вдох застрял на полпути, и Джеки это услышала.

– Успокойся, – велела она.

Я опять попыталась вдохнуть, но воздух не проходил. Ясно было, что дело плохо.

– Ленни, успокойся, говорю!

По щеке катилась слеза, а я все пыталась вспомнить, сколько минут человек способен прожить без кислорода, и никак не могла. Две с половиной, что ли? По-моему, вторая уже пошла.

Джеки, суровая хозяйка Мэй-уорд, встала на колени возле меня.

– Ты проглотила что-то?

Я помотала головой.

Она положила руки мне на плечи.

– Посмотри на меня.

Еще один провальный вдох увяз в горле.

– Все будет хорошо, – сказала Джеки. – Надо просто прочистить дыхательные пути. Попробуй откашляться.

Я попробовала, но клей застыл намертво. Подавившись, я качнулась вперед.

Джеки встала и ненадолго скрылась из виду.

– Вот, глотни.

Она сунула мне в руку пластиковый стаканчик. Я набрала в рот воды, закрыла глаза и глотнула. Вода протолкнула сгусток клея. Я могла дышать. И хватала воздух ртом, но сгусток клея вернулся на прежнее место.

– Еще, – сказала Джеки.

Я опять глотнула воды, сгусток уменьшился – снова можно было дышать.

– А теперь осторожно вдохни.

Я вдохнула – ухватила немного воздуха, а потом еще и еще. Клей в горле все еще чувствовался. Я вдохнула опять, думая о клетках головного мозга.

Они погибают без кислорода. Я сейчас, может, несколько тысяч убила.

– Молодец. – Джеки уселась на пол рядом со мной. Положила руку на мое трясущееся колено.

– Приготовься и как следует кашляни, – сказала она. – Нужно выплюнуть мокроту.

Но мне не хотелось – я просто дышала и наслаждалась.

– Надо покашлять, Ленни, – настаивала Джеки.

Ненавидя ее за это, я все-таки кашлянула изо всех сил. Сначала горло снова закупорилось и вдох остановился, трепеща, в перекрытой гортани.

– Глотай опять.

Я глотнула. Потом сильно кашлянула и, почувствовав, что сгусток клея оказался во рту, выплюнула его.

Джеки стерла мокроту и кровь с моей горячей ладони.

Глотнув еще воды, я почувствовала металлический привкус.

Вот неприятность.

За такое преступление – кашлять кровью – Ленни Петтерсон приговорили к постельному режиму, а то, чего доброго, ее подлая гортань вздумает склеиться опять. Ленни внесли в черный список, лишив доступа в Розовую комнату, часовню и прочие места, которые могли бы ее порадовать. Ей предлагалось спать, и больше ничего.

Пытаясь заснуть, она размышляла обо всех на свете людях, в эту минуту, в этот вечер пытавшихся заснуть вместе с ней. Одни сидят в залах ожидания, у выходов на посадку, другие скрючились на сиденьях в вагонах ночных поездов. А третьи качают младенцев. И все пытаются соскользнуть в небытие.