Стоик (The Stoic)

In fact, right here in this country, there are certainly many social evils and miseries.	Конечно, и здесь, в нашей стране, немало социальных зол и бедствий.
If you would care to come with me some day on a little tour of New York, I could show you large districts filled with people just about as miserable as your Hindu beggars, and neglected children, whose chance for physical and mental survival is practically non-existent.	Если вы захотите как-нибудь пройтись со мной по Нью-Йорку, я покажу вам целые районы, где люди живут ничуть не лучше ваших индийских нищих. Я покажу вам заброшенных детей - они обречены, нормальное физическое и умственное развитие для них попросту невозможно.
They are born in poverty, and, in most cases, end in it, and their intermediate years are nothing that could be called living in the sense that we think of it.	Они рождены для бедности, и в бедности почти все они умирают, а годы, отделяющие их рождение от смерти, отнюдь нельзя назвать жизнью в подлинном смысле слова.
And then there are the poor sections in our manufacturing and mill towns, where the living conditions are as deplorable as those to be found in any part of the world."	В наших фабричных, промышленных городах есть трущобы, где условия человеческого существования столь же невыносимы, как в Индии.
At this point Berenice expressed the wish that he take her to see some of the sections of New York which would substantiate his statements, for she had seen or heard little of such conditions throughout her life.	Беренис попросила Джемса показать ей эти районы Нью-Йорка - за всю свою жизнь она никогда не слышала и не видела, чтобы люди так жили в Америке.
Dr. James was not surprised to hear her say that, for he knew that her social path from her youth onward had been a sheltered one.	Это признание не удивило доктора Джемса - он знал, что жизненный путь Беренис отнюдь не был тернист...
After visiting with him a little longer, Berenice left for her hotel.	Они еще немного поговорили, и Беренис вернулась к себе в отель.
But on her way home she could not drive from her mind the account by James of the dissipation of Cowperwood's wealth.	Но всю дорогу у нее не выходил из головы рассказ Джемса о том, как рассыпалось в прах богатство Каупервуда.
She was filled with sorrow as she inwardly reviewed the wreckage of all of his plans.	Как грустно, что потерпели крушение все его планы.
How completely they had failed!	Ничего не вышло, ничего!
At the same time, she was thinking of his love for her, his mental and emotional dependency on her, and her affection for him.	И ведь он любил ее, нуждался в ее понимании и поддержке, и она тоже любила его.
It was through her influence, as she recalled, that he had decided to go to London and work on his plan for the underground system.	А разве не она подала ему мысль поехать в Лондон и строить там метрополитен?
And now, here she was, planning on the morrow to visit his tomb again, the last material vestige of all the values that had seemed so vividly real and wonderful to her at the time, but which now, in comparison with all she had experienced in India, were no longer important to her.	И вот его нет; завтра она навестит его могилу -последнее, что осталось от всех его богатств, которые в свое время представлялись ей такими прекрасными и нужными, а теперь, после того что она видела в Индии, утратили в ее глазах всякий смысл.
The following day was almost a duplicate of the day on which Cowperwood had been buried.	Следующий день в точности походил на тот, когда хоронили Каупервуда.