Столько лет спустя

Да, а о семье так ведь ничего и не знал. Помню, четвертого января сорок третьего года сидим в разрушенном доме, в подвале. Провод полевого телефона горит вместо лампочки. Раздают нам тыловые посылки. Распаковы­ваю — две сороковки портвейна, кусок свинины, булоч­ка, четыре платка, кисет с табаком. Письмо: «Воину действующей армии. Вам пишет инженер-конструктор заво­да «Уралмаш». Как дела на фронте? Сколько фашистов убиваете? Какие потери? В чем нуждаетесь, не стесняйтесь…» Я отвечаю, мол, партизан, а не воин действую­щей армии. А нуждаюсь вот в чем: где моя семья, узнай­те. Вроде уехали в сторону Урала.

Получаю новое письмо: «Проверила все контрольно-пропускные пункты. Все ваши живы и здоровы — в де­ревне Занино Краснополянского района». И пишет: «Раз­решите, я теперь уже прямо вам буду посылки отправ­лять».

Фашистов отогнали, я демобилизовался и снова ушел в леса — разминировали все вокруг. Долго в лесах были. Тринадцатого мая к вечеру вернулись. Таисия — мне на шею: «Война кончилась!» — «Как? — говорю.— Когда?» — «Девятого»,— говорит».

* * *

Был вечер, потом — ночь, потом было утро. Владимир Иванович все рассказывал, рассказывал… Потом мы по­шли с ним побродить по городу. Остановились у памят­ника героям-освободителям. Кухарев тяжело смотрел на золотистые буквы, потом поднял голову, расправил пле­чи, и богатырское еще с виду тело стало хрустеть и ло­маться, как сухая солома.

— Это ничего, хуже бывает, не могу ни рук, ни ног поднять, ни повернуться, ни согнуться. С той поры все, в лесах и болотах поотсырел.

К вечеру возвратились домой, на тихую, по-деревенски уютную улицу Мира. Пришла из школы Таисия Александровна, села проверять тетради. Долго смотрела отрешенно.

— Володя,— позвала мужа,— ох, Володя, не могу, по­слушай, что у нас в классе-то случилось!.. Встает сегодня Нюра, Семеновых дочь, да ты их знаешь. Встает она, махонькая такая, и знаешь что говорит? Таисия, говорит, Александровна, а война еще когда-нибудь будет? «Когда-нибудь», ты понимаешь?..

* * *

Кухарев долго возглавлял комитет ветеранов войны Старой Руссы. «Комитет проводит большую военно-пат­риотическую работу»,— прочел я в книге «Эстафета добрых дел», рассказывающей об истории и жизни города Старая Русса. «За последние годы разыскано 146 участ­ников партизанского движения. Установлено 13 памят­ников, 550 обелисков и 11 скульптур. Ветераны возглав­ляют походы по местам боевой и трудовой славы, высту­пают перед учащимися школ, призывниками, молодежью города».

Когда Владимир Иванович выступал, каждый раз волновался и говорил то ярко и сочно, то вдруг казенно. Он, например, говорил: «Нельзя бросать товарища в беде!» Лозунг, штамп. Но я-то знаю, что стоит за этим. Вспо­минаю больного соседа Михаила Румянцева, его проху­дившийся дом.

Или: «Надо любить дело, а не себя в деле». И я вспо­минаю: в начале тридцатых годов работал он в Карамы­шевской МТС, редактором многотиражной газеты. Ни шрифтов, ни печатной машинки, ни бумаги. И… ни зар­платы. В эмтээсовской смете не предусмотрена была зар­плата. Ехать в Ленинград обратно, выяснять, в чем дело? Некогда было. Работал без зарплаты. Ездил на поднож­ках, а кормился — копал картошку на уже выкопанных участках.

«Надо быть честным»… Было время, когда, в погоне за цифрами, иные закупали масло и сдавали его на масло­завод. Десятки килограммов масла на бумаге переводи­лись в центнеры и тонны молока. Потом это же масло с завода снова поступало в магазины… И так — по кругу. Кухарев, работавший тогда в Мошенском районе, отка­зался от такого обмана.

Еще он часто говорил о дружбе, землячестве, родстве людей. Я вспоминаю, как старорусские пионеры оказались проездом в Москве, Кухарев учился тогда в Высшей партийной школе. Никого из детей он не знал, но услышал: земляки! И все два дня ходил с ними но музеям, вы­ставкам.

Когда он, выступая, предупреждал о том, что от нас всех зависит, будет ли, нет ли война, за всем этим стояло пережитое, личное.