Стон (СИ)

К обеду Садерс резко переменился. Исчезли муть и тяжесть во взгляде. За столом он много пил и много болтал, тем самым напрягая Шерлока ещё больше. Шерлок потягивал вино и молчал, стараясь не смотреть на неестественно оживленное лицо сидящего напротив любовника.

Никогда ещё в этом доме ему не было так тревожно.

Голова закружилась неожиданно, и на несколько секунд он полностью утратил способность ориентироваться.

А затем воздух дрогнул, и всё поплыло перед глазами, теряя краски и очертания…

Садерс не отрывал внимательных глаз от лица, залитого смертной бледностью, с любопытством считывая с него эмоции, одной из которых было осмысление происходящего, а следующей — отчаяние от невозможность что-либо исправить.

— Как ты себя чувствуешь, Шерлок?

— Что… ты… задумал? — Язык уже не слушался, сознание меркло.

— Грязь. Очередную бесподобную грязь.

*

Он очнулся в незнакомой комнате, узкой и длинной, состоящей лишь из кровати и небольшого комода, на котором тускло светилась темно-бордовым светом настольная лампа и тихо потрескивала большая ароматизированная свеча, заполнившая небольшое пространство удушающим запахом ванили и шоколада.

Как удивительно пошло. И как легко…

Слегка разведенные ноги и свободно лежащие на постели руки были едва ощутимо схвачены тонкими серебряными браслетами и прикованы к бортикам такой же узкой кровати.

— Очень напоминает гроб, не находишь?

Садерс появился из ниоткуда, из мрака и тишины.

— Этот мальчишка настоящий дьявол, — доверительно сказал он. — В свое время, когда я был очень сильно им увлечен, выполнение маленьких прихотей Ди доставляло мне удовольствие. Кроме всего прочего паршивец любил неподвижность, она заводила его так, что даже я терял от этого разум.

Сознание Шерлока было ясным и чистым, как будто и не туманило его голову наркотическое забытье.

— Что ты мне дал?

— Господи, Шерлок, обычное снотворное. Я решил быть банальным и предсказуемым. — Садерс ласково улыбался и смотрел на обнаженного Шерлока тепло и участливо. — Тебе удобно? Вот и прекрасно. Да, мой мальчик, жизнь намного проще, чем наше представление о ней. Ты согласен со мною? Я решил хотя бы раз сыграть по её примитивным правилам, не мудрствуя лукаво. Старое доброе снотворное и старые добрые оковы. Лучше и не придумаешь. В конце концов, надо чтить вековые традиции человечества. Выпил бокал вина и отправился в дальнее плавание… Разве это так плохо?

Шерлок слушал спокойный голос, стараясь не поддаваться панике.

Сад наклонился и прижался к его губам мягко и нежно.

— Любовь моя… Как ты меня измучил.

Затем быстро выпрямился и деловито добавил:

— Итак, я тебя покидаю. Что поделать — заботы, общественная жизнь и прочая дребедень. Но, уверяю, ты не будешь скучать, — загадочно улыбнулся он. — Ди о тебе позаботится. Например, почешет великолепный нос, если будет невмоготу, или… что-нибудь еще, не менее великолепное.

Он исчез так же внезапно, как появился.

*

Шерлок закрыл глаза и прислушался к собственным ощущениям.

Довольно удобно. Руки не затекли и не устали, поскольку естественно и привычно лежали вдоль тела, а тонкая прочная цепь позволяла легко ими двигать, лишая заключенного только одной возможности — поднять их и прикоснуться к себе. Ноги тоже были зафиксированы в достаточной мере свободно для того, чтобы можно было время от времени поменять положение и даже согнуть их, разминая коленные чашечки.

Во всяком случае, в ближайшие пару часов о ломоте в суставах и боли в мышцах можно не беспокоиться. Единственный дискомфорт доставляли озноб и наполненность мочевого пузыря.

О последней проблеме Шерлок старался не думать.

Он вообще старался не думать, понимая, что ничего хорошего ему ждать не приходится.

Ди появился минут через двадцать, встав у подножия кровати, и то, что читалось в его глазах, смело можно было назвать приговором.

Его обнаженное тело сияло совершенством. Такой красоты и гармонии Шерлок ещё не встречал. Каждая мышца, обтянутая матовой кожей, являлась вершиной творения. Он не мог отвести взгляда от этого богатства красок и линий, источающих беспредельную сексуальность.

— Что? — Язык отвратительно одеревенел.

Ди накрыл Шерлока собою и вжал в кровать неожиданной для такого изящества тяжестью.

— Как ты красив, — горячо выдохнул он в мгновенно высохший рот. — И как я тебя ненавижу. Мой мальчик… — протянул он глумливо. — Не жди от меня пощады. Будешь сходить с ума так же, я. Долгое, долгое время.

Он оторвался от губ Шерлока и спустился вниз…

…Шерлок изнемогал. Наслаждение было таким ярким и таким страшным по силе, что сознание уплывало. Ди был беспощаден. Так потрясающе ласкать ртом не смог бы никто и никогда. И так жестоко мучить, доводя до предела терпения, до похотливых стонов, до жалкого срывающегося шепота: — Прошу тебя, дай мне кончить…

— Нет.