Стон (СИ)

— Посмотри на меня, черт бы тебя побрал! Я не нахожу себе места ни днем, ни ночью! Думаю о тебе беспрестанно, волнуюсь и злюсь.

— Злишься? — Шерлок приподнял бровь в притворном удивлении, но пальцы его крепко вцепились в изогнутую ручку чашки. — Почему?

— Потому что молчишь и скрываешь свою беду. Потому что похож на тень самого себя. Потому что, черт возьми, люблю тебя! Потому что ты мне дороже всех на Земле, а я даже не знаю, что тебя так потрясло, и не знаю, как и чем помочь.

— Мне не нужна помощь. — Но все же глаза Шерлока влажно блеснули.

— Шерлок… — Старший Холмс отошел и снова уселся напротив, поймав, наконец, взгляд, полный растерянности и… боли? — Поедем ко мне. Поживешь за городом, успокоишься. А заодно успокоишь меня. Ты хотя бы представляешь, чего мне стоило это вранье? «Шерлок уехал, звонит, здоров, весел, бла-бла-бла…». Чертов ты эгоист! Нельзя так играть чувствами близких.

— Майк…

Шерлок редко называл его так.

— Собирайся, прошу тебя. Я не задам ни одного вопроса. Будешь просто жить, но рядом со мной. Отдыхать, думать…

Искушение было так велико, что Шерлок едва ему не поддался. Он сходил с ума от бессонницы, от воспоминаний и… страха. Каждый день, а тем более ночь были немыслимой пыткой. Две недели постоянного напряжения истощили все ресурсы душевных сил, которые были на исходе ещё там, в том доме…

Но он хорошо понимал, что если сейчас уедет, то сюда, на Бейкер-стрит, ему возврата не будет. Он уже никогда не сможет преодолеть страх, и сломается окончательно. Именно здесь, дома, один на один со своим унижением и своей постоянной болью он сможет как-нибудь выкарабкаться, сможет забыть и начать всё сначала. Во всяком случае, попытается это сделать.

Взгляд Шерлока потеплел и надолго задержался на лице брата, отмечая следы усталости и изматывающего беспокойства. На мгновение то, что произошло с ним, вновь показалось чужой историей, кусочком чьей-то придуманной жизни, по каким-то нелепым причинам воспринятой им, как своя собственная, настолько Майкрофт, его фундаментальность и правильность, были несовместимы с недавно перенесенным кошмаром. Это вселяло в Шерлока пошатнувшуюся веру в себя и в перевернувшийся с ног на голову мир.

«У меня получится. Я смогу».

— Дай мне немного времени, Майк. Совсем немного. Если я пойму, что не в силах справиться с… ситуацией, то приеду к тебе. Обещаю.

Майкрофт еле заметно качнул головой.

Он был категорически против и готов прямо сейчас схватить Шерлока в охапку и увезти от всего, что мучает его вот уже две недели. Но вынужден был согласиться, хотя сердце его сжималось от предчувствия чего-то трагического и неотвратимого.

— Хорошо. Надеюсь, тебе хватит здравого смысла.

Впервые в жизни Шерлок очень хотел, чтобы брат задержался у него подольше.

***

— Тук-тук.

На этот раз дверь находящейся наверху квартиры оказалась открытой, и настроение миссис Хадсон сразу улучшилось.

Всё последнее время, с момента своего возвращения, Шерлок запирался на ключ, чего никогда раньше не делал, и чего никогда не делала сама миссис Хадсон. Даже уезжая погостить к сестре, она оставляла дверь своей квартиры незапертой. Это был неписанный закон их совместного проживания, и он устраивал их обоих. Они никогда не нарушали жизненного пространства друг друга, не докучали частыми визитами и лишними вопросами, поэтому и жили не как соседи, а как семья, не прячась за закрытыми дверьми.

Как все женщины, миссис Хадсон была любопытна, особенно, если речь шла о таком необыкновенном человеке, как её постоялец. Но своё любопытство она мужественно усмиряла, тем более что Шерлок, хоть и нечасто, зато охотно с нею общался.

Время от времени они пили вместе чай, ведя неспешные беседы. Конечно, если это можно было назвать беседой, потому что говорила в основном она. Но Шерлок всегда внимательно слушал, и удовольствие получали оба.

Такие вечерние чаепития происходили довольно редко, и тем были особенно хороши.

Иногда миссис Хадсон кормила Шерлока обедом, потому что «нельзя каждый день есть какую-то дрянь», и справедливости ради стоит заметить, от её обедов Шерлок не отказался ещё ни разу.

Их мирное и обоюдоприятное сосуществование не нарушалось ни чем и никогда, за исключением тех дней, когда Шерлок с головой погружался в очередное увлекательное расследование, превращающее его в слабо реагирующий на внешние раздражители механизм.

В такие дни женщина оставляла его в покое, понимая, что сквозь броню его мыслительного процесса ей никогда не пробиться.

Теперь всё изменилось.

Доброе сердце миссис Хадсон тревожно замирало, когда дверь её дорогого Шерлока в очередной раз оказывалась закрытой на ключ. Это было странно и необъяснимо, и потому пугало.

Она не требовала объяснений, и уж тем более, не упрекала. Негромко барабанила согнутым пальчиком по деревянной поверхности и спрашивала, всё ли в порядке. Но чаще всего поворачивалась и уходила к себе, удрученно покачивая головой.