Страна имен. Как мы называем улицы, деревни и города в России

После революции и Гражданской войны партия большевиков из сообщества профессиональных революционеров превратилась в партию чиновников. Вскоре министров-администраторов уже воспевали как царей и князей – в том числе топонимически.

Пронзительный проект переименования – в контексте развития дальнейших событий в стране: жители деревни в Юрьев-Польском уезде Владимирской губернии попросили родную Негодяиху переименовать в Сталино. Шел 1926 год, Сталин был генеральным секретарем ЦК ВКП(б), и ему уже был посвящен крупнейший город на Волге. Зачем ему еще какая-то Негодяиха? Возможно, самому Сталину об этом даже не доложили. Как бы то ни было, ходатаи получили отказ, но не успокоились: в повторном прошении жители пожелали получить название Львово. И добились успеха.

Откуда же взялось это Львово? Эпонимом в данном случае выступила не фамилия, а имя не кого-нибудь, а графа Льва Николаевича Толстого! Увековечивание по имени было принято только для членов царской семьи (Алексеевск, Новониколаевск; исключения составляли уже упомянутый Григориополь, Никитск и сентиментальная усадебная топонимия). По-видимому, имя Лев представлялось ходатаям раритетным, а следовательно, достаточным для идентификации личности Льва Толстого. На самом деле имя было распространено, в том числе среди революционеров: Лев Троцкий, Лев Каменев и другие.

До революции Львово звалось Негодяиха и входило в ансамбль топонимов от русских имен-оберегов – Небыл, Невежа, Некрас, Неждан. © Дарья Серебрякова

Добавим для истории: Львово – единственный топоним, появившийся в честь деятеля культуры за весь 1926 год. За год до этого слободу Тоболенец переименовали в Пушкинские Горы. Самое же известное посвящение Льву Николаевичу произвели железнодорожники, переименовав платформу Астапово – место смерти писателя – в поселок Лев Толстой.

Иерархическое понимание топонима мы можем видеть уже в 1892 году, в случае с родоначальником русской оперы Михаилом Глинкой. Сестра композитора Людмила Ивановна Шестакова предложила почтить его память в столичном Петербурге. В Городской думе определили для этой цели Эртелев переулок (ныне улица Чехова) – на том основании, что в доме 7 Глинка жил в 1854–1855 годах. Это был тяжелый для России, голодный, неурожайный год, но вопрос об улице Глинки государь взял под личный контроль, считая его делом государственной важности, и счел, что переулок недостоин имени композитора.

Улица Глинки на карте 1904 года. Вокруг еще традиционная топонимия по объектам: Тюремный, Офицерская, Торговая улица (теперь это переулок Матвеева, улица Декабристов, улица Союза Печатников). Весь Петербург на 1904 год. Адресная и справочная книга г. С.-Петербурга. СПб., 1904 (приложение)

И вот уже на заседании Городской думы отмечается, «что было бы весьма уместно назвать именем Глинки Никольскую улицу, ведущую к Мариинскому театру, где воспроизводятся и слушаются музыкальные произведения Глинки, и к строящемуся зданию консерватории». Так и сделали! Причем к юбилею: 20 ноября 1892 года исполнялось пятьдесят лет со дня премьеры оперы «Руслан и Людмила». Налицо иерархия и подходящая дата, все по Ильичу.

До Александра III улицы наших городов редко посвящали кому-то, кроме царствовавших особ. При нем ситуация изменилась, он лично курировал посвящение Глинке. Император в Дании, на родине его жены, императрицы Марии Федоровны. 1892. Библиотека Конгресса США

Принцип иерархии остро проявился в начале 1920‐х годов, когда в каждом районе Москвы появилось по своей Советской, Красной и улице Коммуны. Настало время определить, какая из них имеет право именоваться высоким именем, а какой следует остаться со старым – иначе извозчики не знали, куда везти пассажира. В Лондоне проблему одноименных улиц решили в те же годы при помощи почтового кода, без знания которого путешествовать по городу невозможно. В Москве одноименные улицы искореняли, и в итоге Советской осталась лишь площадь у Моссовета.