Читаем Страна Оз за железным занавесом полностью

Чтобы объяснить, почему Элли так хочет вернуться домой в Канзас, Волков сознательно вносит перемены в сюжет и меняет эмоциональную окраску своей сказки. Баум начинает книгу с пространного описания сухой бесплодной земли, постоянного сиротского одиночества Дороти, ее холодной равнодушной и удрученной тети и изнуренного жизненными тяготами дяди. Трудно представить, что дети поверят, будто Элли скучает по подобной жизни и больше всего на свете хочет вернуться назад, особенно после того, как увидела красоты и чудеса страны Оз. Волков сократил описания бедности и безнадежности с двух абзацев до двух предложений. А в издании 1959 года пошел еще дальше и наделил Элли двумя любящими и заботливыми родителями. Ее отец Джон проявляет большую стойкость, раз за разом без жалоб отстраивая дом после каждого урагана. Он сам учит Элли читать, писать и считать, потому что школа расположена слишком далеко и маленькая девочка не может самостоятельно ходить туда каждый день. Ее мать Анна слушает, как дочь читает вслух, занимается с ней и терпеливо отвечает на ее вопросы. Когда ураган подхватывает домик, родители бегут к девочке и тянут руки, чтобы спасти ее. Волков также наделяет Элли большой семьей: дядя Роберт и его сыновья Дик и Боб живут на западе, а старенький дедушка, который вырезает деревянные игрушки, – на севере, и девочка регулярно бывает у них в гостях. В книге Волкова Элли часто вспоминает родителей, думает о них, засыпая или за едой. Он также заставляет Страшилу размышлять над вопросами: «что такое дом… не то ли это место, где меня сделали… откуда взялась моя одежда?» Когда наступает пора возвращаться, Элли сознает, что хоть земли Волшебной страны и красивы, но опасности подстерегают там на каждом шагу, и поэтому принимает разумное решение вернуться домой. В финале Волков описывает счастливую сцену воссоединения с родителями, которые горевали, что уже больше никогда не увидят дочь. А книга Баума завершается тем, что Дороти кидается в объятия тети Эм и та просто спрашивает, где же она была. На протяжении всей сказки Тотошка вспоминает о своем заклятом друге Гекторе, соседском псе, с которым у него постоянные перепалки, но в конце книги Волков восстанавливает и эти отношения – собаки становятся неразлучными приятелями. Подобные детали объясняют, почему Элли и ее четырехлапому другу хочется вернуться домой в Канзас к своей семье.

В дополнение к намеренно менее депрессивным описаниям Канзаса, которые Волков включил в свою книгу, он также сократил упоминания о страданиях, вине и ответственности Элли. В версии 1959 года Волков подчеркивает, что Гингему убил упавший домик, а не Элли, и что она и ее собака оказались в доме, потому что Тотошка выскочил у нее из рук, в чем девочка, конечно, не была виновата. Когда Волшебник приказывает Дороти убить Злую волшебницу Запада, она отвечает, что не хочет никого убивать. А Элли в версии 1939 года – что не может никого убить. В 1959‐м Волков заменяет требование Гудвина убить Бастинду, обращенное к Элли и ее друзьям, на призыв освободить ее народ. В сказке Баума колдунья бьет вернувшихся мигачей кнутом за то, что они не смогли поймать Дороти и ее друзей, а Волков убирает упоминание о порке и жестоком приказе. Он также выбрасывает целый абзац, в котором описывается страдание и слезы Дороти в плену. Волковские мигуны не имеют оружия; отправляясь ловить Элли, они вооружаются кастрюлями, сковородками и детскими хлопушками. В тексте 1939 года колдунья крадет серебряный башмачок Элли, а потом насмехается над девочкой и тем самым провоцирует ее швырнуть ведро с водой, в то время как в 1959‐м Волков подчеркивает, что Элли не знала, что вода убьет колдунью, и представляет ее смерть как неумышленную и случайную, показывая разочарование и огорчение девочки. Эти изменения значительно смягчают ответственность Элли и ее друзей, а сама история становится менее страшной и по-человечески более понятной.

Перейти на страницу:

Все книги серии Научная библиотека

Классик без ретуши
Классик без ретуши

В книге впервые в таком объеме собраны критические отзывы о творчестве В.В. Набокова (1899–1977), объективно представляющие особенности эстетической рецепции творчества писателя на всем протяжении его жизненного пути: сначала в литературных кругах русского зарубежья, затем — в западном литературном мире.Именно этими отзывами (как положительными, так и ядовито-негативными) сопровождали первые публикации произведений Набокова его современники, критики и писатели. Среди них — такие яркие литературные фигуры, как Г. Адамович, Ю. Айхенвальд, П. Бицилли, В. Вейдле, М. Осоргин, Г. Струве, В. Ходасевич, П. Акройд, Дж. Апдайк, Э. Бёрджесс, С. Лем, Дж.К. Оутс, А. Роб-Грийе, Ж.-П. Сартр, Э. Уилсон и др.Уникальность собранного фактического материала (зачастую малодоступного даже для специалистов) превращает сборник статей и рецензий (а также эссе, пародий, фрагментов писем) в необходимейшее пособие для более глубокого постижения набоковского феномена, в своеобразную хрестоматию, представляющую историю мировой критики на протяжении полувека, показывающую литературные нравы, эстетические пристрастия и вкусы целой эпохи.

Владимир Владимирович Набоков , Николай Георгиевич Мельников , Олег Анатольевич Коростелёв

Критика
Феноменология текста: Игра и репрессия
Феноменология текста: Игра и репрессия

В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века. И здесь особое внимание уделяется проблемам борьбы с литературной формой как с видом репрессии, критической стратегии текста, воссоздания в тексте движения бестелесной энергии и взаимоотношения человека с окружающими его вещами.

Андрей Алексеевич Аствацатуров

Культурология / Образование и наука

Похожие книги

100 великих героев
100 великих героев

Книга военного историка и писателя А.В. Шишова посвящена великим героям разных стран и эпох. Хронологические рамки этой популярной энциклопедии — от государств Древнего Востока и античности до начала XX века. (Героям ушедшего столетия можно посвятить отдельный том, и даже не один.) Слово "герой" пришло в наше миропонимание из Древней Греции. Первоначально эллины называли героями легендарных вождей, обитавших на вершине горы Олимп. Позднее этим словом стали называть прославленных в битвах, походах и войнах военачальников и рядовых воинов. Безусловно, всех героев роднит беспримерная доблесть, великая самоотверженность во имя высокой цели, исключительная смелость. Только это позволяет под символом "героизма" поставить воедино Илью Муромца и Александра Македонского, Аттилу и Милоша Обилича, Александра Невского и Жана Ланна, Лакшми-Баи и Христиана Девета, Яна Жижку и Спартака…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука
Отцы-основатели
Отцы-основатели

Третий том приключенческой саги «Прогрессоры». Осень ледникового периода с ее дождями и холодными ветрами предвещает еще более суровую зиму, а племя Огня только-только готовится приступить к строительству основного жилья. Но все с ног на голову переворачивают нежданные гости, объявившиеся прямо на пороге. Сумеют ли вожди племени перевоспитать чужаков, или основанное ими общество падет под натиском мультикультурной какофонии? Но все, что нас не убивает, делает сильнее, вот и племя Огня после каждой стремительной перипетии только увеличивает свои возможности в противостоянии этому жестокому миру…

Айзек Азимов , Александр Борисович Михайловский , Мария Павловна Згурская , Роберт Альберт Блох , Юлия Викторовна Маркова

Фантастика / Биографии и Мемуары / История / Научная Фантастика / Попаданцы / Образование и наука
Мсье Гурджиев
Мсье Гурджиев

Настоящее иссследование посвящено загадочной личности Г.И.Гурджиева, признанного «учителем жизни» XX века. Его мощную фигуру трудно не заметить на фоне европейской и американской духовной жизни. Влияние его поистине парадоксальных и неожиданных идей сохраняется до наших дней, а споры о том, к какому духовному направлению он принадлежал, не только теоретические: многие духовные школы хотели бы причислить его к своим учителям.Луи Повель, посещавший занятия в одной из «групп» Гурджиева, в своем увлекательном, богато документированном разнообразными источниками исследовании делает попытку раскрыть тайну нашего знаменитого соотечественника, его влияния на духовную жизнь, политику и идеологию.

Луи Повель

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Самосовершенствование / Эзотерика / Документальное