Странствия и путешествия

[Никколо] говорил, что корабли [там], как очень большие дома, и с виду не как остальные [корабли], у них десять или двенадцать парусов, и большие емкости с водой внутри, потому что ветра там не такие суровые, да и на море нечего опасаться скал или островов, и так перевозят они все те грузы, которые караван принимает у них в Мекке, порту, в котором они разгружаются. Он говорит, что Мекка — это большой город, размером с Севилью, и даже больше, и что не подчинен [город] никакому сеньору, кроме духовного главы, который у них — как у нас папа, и султану, как [у нас подчиняются] императору; и что есть там такая пребогатая мечеть, где находится тело Мохаммеда[218]; и что многие индийцы и [люди] из Эфиопии, которые приезжают туда, должны <...> пройти, сколько у них мавров, и даже их делают маврами; и даже говорит он, что можно было бы лишить Нил воды, который течет из Индии до Эфиопии, и [протекает] по всей земле Египта до Средиземного моря, и /109/ течет двумя рукавами, из которых один впадает около Александрии, а другой у Дамиетты, и если исчезнет эта вода, то земля обезлюдеет. Он говорит, что пресвитер Иоанн постоянно держал его у себя в доме, расспрашивая о здешних краях, и какие там правители, и каково их могущество, и с кем они воюют, и так [его это интересовало], что, когда он был там, дважды видел, что пресвитер Иоанн посылал послов к здешним правителям, но никогда не слышал, чтобы был от них ответ, хотя видел, как пресвитер Иоанн готовился пойти со своими людьми в Иерусалим, что находится намного дальше, чем оттуда до наших мест.

[Никколо] говорит, что видел церковь, где покоится тело св. Фомы, обратившего [в христианство] индийцев[219]. И говорят (поскольку тина, которую несет при паводке Нил, вытекающий из земного рая, благоухает алоэ, как мы его называем), что во времена, когда св. Фома проповедовал и не верили ему, приплыло по Нилу огромнейшее дерево и село там на мель. Сообщили об этом господину, чтобы он пришел взглянуть на главное чудо света — такое огромное дерево алоэ, как никто никогда не видел, и что отправился он туда и, когда увидел его, приказал, чтобы вытащили его оттуда с помощью быков, и так и не смогли его оттуда сдвинуть. И говорят, что приказал он его /110/ разделить на куски, и что пилы не входили в него; и что бывший там апостол св. Фома сказал им, чтобы крестились и уверовали в Бога, сотворившего такие чудеса, и что одной своей рукой он отнесет дерево в то место, куда они захотят; и что господин ответил, что он и бывшие с ним сделают это, если он [апостол] сделает то, о чем говорил; он перекрестил дерево, схватил его рукой и перенес в место, которое ему показали; увидев это чудо, все крестились и стали христианами; а апостол взял то бревно, велел распилить его и построил часовню, покрыв ее всю той древесиной, и там теперь погребено тело его. И так поклоняются ему сейчас индийцы, что сейчас от места его погребения берут землю, делают из нее своего рода ладанки и носят их все время на груди, говоря, что, если будут при смерти не имея возможности причаститься, им достаточно будет съесть одну из них; он дал мне пять или шесть их, и, кажется, хранятся они у меня и сейчас. Цвет кожи мужчин Великой Индии немного смуглее нашего, а ближе к Эфиопии намного смуглее, и даже есть совсем черные на самом юге, который называют Опаленной землей.

Мы провели в дороге пятнадцать дней, и /111/ стоили они нам больших усилий, но с удовольствием слыша о таких замечательных вещах, о которых говорил Никколо ди Конти, я не чувствовал трудностей. И приехали мы в Вавилон, и договорились видеться каждый день в церкви св. Марфы, где погребены святые останки кастильца, которого звали Педро де ла Ранда[220], о котором речь будет ниже; это потому, что я должен был остановиться у главного толмача султана, а ему [Никколо] пришлось искать ночлега у мавров. И когда я приехал в дом моего хозяина, он принял меня с радостью, словно бы приехал его сын. На другой день Никколо ди Конти отправился к султану жаловаться на то, что не обеспечили его безопасность и что заставили его обратиться в мавританскую веру, его, и жену его, и детей его, и пограбили его имущество. Султан, понимая, что находится перед ним в долгу, и желая утешить его, оказал ему много милостей, и сделал его своим главным толмачом, подобно другому, и дал ему дом и поместья в Вавилоне. На следующий день он пришел в ту церковь, где мы договорились увидеться, и рассказал мне все о своей встрече с султаном, говоря, что ему казалось, что это делали для него, и что теперь он на службе у господина, с помощью которой он сможет ездить по его землям и /112/ посетит морские порты, и надеялся [Никколо], что ему и его товарищам удастся спастись на христианской земле; и просил он меня, чтобы я отвез несколько писем в Венецию, ибо я собирался туда ехать, и [спросил он меня], когда собираюсь уезжать; я сказал ему, поскольку был измучен от стольких странствий, что пробуду там [еще] двадцать или тридцать дней; и так я и поступил.