Стратегия. Логика войны и мира

Более явная категория исключений из бездумного следования линейной логике в выборе целей становится очевидной любому, кто окажется в странах, издавна приверженных конфликтам. Вдоль побережья Средиземного моря имеется множество деревень на горных склонах. Сегодня они выглядят живописно, до них легко добраться на машине или на тракторе, но на протяжении столетий они располагались далеко от полей и угодий в долинах. Датируемые различными периодами, развалины селений на равнинах показывают, что только благодаря горькому опыту выжившие усвоили важный урок: на войне хорошее место становится плохим, а плохое – хорошим. Пока правили римляне, здравый смысл благоприятствовал удобному расселению людей в долинах. С недавних пор мир воцарился снова и долины вновь охотно заселяются. Но долгие века крестьяне постоянно испытывали роковое искушение спуститься с гор и поселиться на равнине, где утомительный подъем по склону больше не будет прибавляться к ежедневным трудам. Сколь часто они поддавались этому искушению, показывают сохранившиеся до наших дней развалины.

Точно так же обстоит дело с государствами-соперниками, вовлеченными в конфликт. Разделенные общими интересами, которые не являются взаимными, они обыкновенно полностью согласны с тем, что мир – это хорошо, а война – плохо, но они не могут действовать на основе этих выводов здравомыслия, поскольку одностороннее стремление к миру и разоружению является для противника мощным побуждением стремиться к войне.

Но это опыт выживания, а не универсальное правило. Попытки спроецировать линейную логику на область конфликтов в поисках здравых совместных решений предпринимаются очень часто. Если мы хотим мира, почему бы просто не жить в мире? Если мы согласны с тем, что оружие дорого и опасно, почему бы просто не разоружиться? Если идет спор о существенных интересах, почему бы не разрешить его посредством всех тех процедур права, арбитража и заключения сделок, с помощью которых ежедневно разрешается столько споров во внутригосударственных делах? Постоянство, с которым предлагаются подобные совместные решения, нисколько не удивляет, ибо мысль, что само стремление к миру или разоружению логически приводит к их противоположностям, выглядит нелепостью с точки зрения линейной логики.

Конечно, вовсе не интеллектуальная ошибка служит причиной этих попыток спуститься в удобную долину: виной, скорее, острое искушение убежать от жестокой парадоксальной логики. Анналы современной дипломатии изобилуют попытками достичь здравомыслящих решений и прекратить враждебность демонстрацией доброй воли, как будто проявления враждебности не являются простыми симптомами столкновения целей. Только в том случае, когда причины конфликта устраняются, дипломатия сотрудничества и жесты доброй воли могут быть продуктивными. Так, франко-германская дипломатия после 1945 года успешно отстаивала совместные инициативы во многих сферах, что способствовало объединению Западной Европы. Начавшиеся вскоре после войны многочисленные встречи на высшем уровне, государственные визиты и массовые мероприятия, молодежный обмен и многое другое в том же духе – все это помогло развеять застарелую вражду. Но лишь устранение старого конфликта за счет нового, более широкого конфликта Востока с Западом обеспечило успех франко-немецкой дипломатии и всех жестов доброй воли. Ровно те же процедуры были опробованы до Второй мировой войны, когда активно развивалась официальная дипломатия, происходили встречи на высшем уровне (особняком стоит Мюнхен[158]), велись переговоры о контроле над вооружениями и совершалось множество актов доброй воли, включая дружеские встречи ветеранов окопной войны; но единственным следствием этого схождения в соблазнительную долину стало ослабление французской обороны при перевооружении нацистской Германии.