Стратегия. Логика войны и мира

Когда перестает действовать линейная логика и включается логика парадоксальная, мы вправе ожидать закономерных результатов. В статике большее может оказаться меньшим и наоборот; часто случается, что малая угроза вызывает жесткое принуждение – потому, что она более правдоподобна. С другой стороны, в динамике мы снова и снова обнаруживаем схождение противоположностей, которое вполне может перерасти во взаимообращение. Чем успешнее попытка разубеждения, тем вероятнее, что ее постараются обойти или даже опрокинуть прямым нападением со стороны уязвленного агрессора. Если бы СССР не удалось успешно удержать от прямого применения силы в Восточной Европе сразу после 1945 года, эта страна не увлеклась бы затем подрывной деятельностью, а на протяжении холодной войны, если бы Советский Союз все-таки напал на Западную Европу, это помешало бы ему пускаться в авантюры на Ближнем Востоке.

Мы уже видели, рассуждая обобщенно, как ядерное разубеждение обходится в глобальных масштабах посредством всевозможных косвенных и скрытых форм агрессии, тайных/политических и квазивоенных, бескровных и кровопролитных. Хотя Соединенные Штаты Америки и Советский Союз воздерживались от прямых военных действий друг против друга на всем протяжении холодной войны из-за наличия ядерного оружия, их враждебность находила выражение в войнах, которые вели союзники, клиенты и агенты этих держав. Значит, оборотной стороной небывалого мира между великими державами является накал страстей в отношениях малых стран. Действительно, за годы холодной войны такие конфликты перестали быть спонтанными потасовками с применением устаревшего оружия и превратились в ожесточенные полноценные сражения, примером которых служат арабо-израильские войны после 1967 года, где все чаще и шире использовалось передовое вооружение. Иногда конфликты принимали форму бесконечных войн на истощение, как в Камбодже или в боевых действиях между Ираком и Ираном в 1980-х годах. Таким образом, триумф ядерного разубеждения парадоксальным образом вылился в неядерное насилие.

Атака «второго удара» как парадоксальная мера

Нападение императорской Японии на флот США в Перл-Харборе 7 декабря 1941 года наглядно показало, чем чревато вооруженное принуждение. Не будь присутствие флота на этой передовой базе столь эффективным в реализации поставленной цели – помешать японцам вторгнуться в британскую Малайю и в голландскую Ост-Индию, – налет японских бомбардировщиков вряд ли бы состоялся[164]. Разумеется, нападение на Перл-Харбор оставило неизгладимый след в американской стратегической культуре. Но все же «уроком» Перл-Харбора не стало понимание того, что противников нельзя лишать выбора, фактически вынуждая вступить в войну, – как, несомненно, произошло с Японией вследствие торгового эмбарго в апреле 1941 года, которое, в сущности, лишило страну поставок нефти. Не извлекли уроков также из отказа США начинать войну ради противостояния завоеваниям Германии или Японии до 1941 года, даже пусть эти страны покорили к тому времени большую часть континентальной Европы и немалую территорию Китая. В конце концов именно японский военный кабинет принял решение воевать за Америку.

Но случившееся в Перл-Харборе научило следующему: вооруженные силы, успешно угрожающие врагу и тем самым удерживающие его от атак на какие-либо другие цели, фактически подталкивают врага к нападению на себя – если только потенциальные агрессоры не сочтут, что даже уцелевших после атаки сил будет достаточно для ответного удара. Осознание этого факта породило концепцию «способности ко второму удару», сыгравшую важную роль в формировании американской, а затем и советской военной политики в годы холодной войны[165]. Признание того факта, что убеждает лишь сила, уцелевшая после атаки, и того факта, что уязвимая сила способна спровоцировать войну, во многом сказалось на разработке и развертывании ядерных вооружений. А практическим последствием стало наращивание средства защиты и значительное увеличение числа единиц ядерного оружия и командных центров.

Модели принуждения

Помимо повседневных проявлений, безмолвных, неуправляемых и почти незримых, вооруженное принуждение обладает «послужным списком» ярких побед и сокрушительных поражений. Римлянам пришлось сражаться два столетия, чтобы в конце концов подчинить Карфаген и весь Иберийский полуостров, но господства над более сильными и богатыми эллинистическими государствами они добились благодаря немногочисленным схваткам в сочетании с устрашением противника[166]. Точно так же Гитлер победил Чехословакию посредством вооруженного принуждения, а вот за Польшу ему пришлось воевать. Не считая урона, понесенного в ходе событий, последствия оказались совершенно одинаковыми – обе страны покорились. На ум приходит еще сходство результата успешной обороны Кореи в войне 1950–1953 годов и результата столь же успешной и куда менее дорогостоящей обороны страны на протяжении всех следующих лет (за счет вооруженного принуждения).