Стратегия. Логика войны и мира

Имеются случаи подобного вмешательства и со стороны ученых, не менее поразительные, и едва ли не самый громкий из них произошел 11 октября 1939 года, когда влиятельный экономист Александр Сакс передал президенту Рузвельту письмо, подписанное уже знаменитым Альбертом Эйнштейном. Письмо содержало меморандум, подписанный другим ученым-беженцем, еще не известным на тот момент Лео Силардом, которому и принадлежала идея. Оба документа призывали американское правительство рассмотреть возможность запуска цепной реакции распада урана «в рамках военного устройства». Начинание Силарда стало возможным благодаря помощи еще двоих ученых-беженцев, Юджина Вигнера и Эдварда Теллера. Всем им была уготована слава, но тогда их главная роль заключалась в том, чтобы несколько раз привезти Силарда на машине в бунгало Эйнштейна на острове Лонг-Айленд (сам Силард не имел водительских прав). По воспоминаниям Сакса, Рузвельт как будто равнодушно прочел письмо и меморандум; лишь на следующее утро за завтраком Саксу наконец удалось убедить Рузвельта отнестись к документам всерьез, напомнив президенту о том, как Наполеон отказался финансировать проект военного применения пароходов, предложенный Фултоном[70].

Напротив, в нацистской Германии не менее могучие обстоятельства воспрепятствовали разработке атомной бомбы. Энтузиазм Гитлера воспламенила перспектива изготовления ракет, веретенообразных и мощных, и поддержка ракетного дела со стороны фюрера была щедрой и стабильной. Впрочем, ядерная физика – это область, где трудились ученые неарийского происхождения (Силард, Теллер и Вигнер, равно как сам Эйнштейн и дюжина других имен, были евреями); кроме того, нацистские мыслители осуждали эту физику за «подрыв устоев». А у ядерной цепной реакции не нашлось в Германии такого же рьяного поборника, каким был Лео Силард.

Словом, вопросы колоссальной важности решались чрезвычайно легкомысленно из-за научного невежества Адольфа Гитлера, который разбирался в механическом оружии, но почти ничего не понимал в электронных приборах и ничего не смыслил в ядерной физике. Разумеется, американский проект разработки атомной бомбы рано или поздно был бы запущен даже без Силарда. Но задержка могла бы сказаться на ходе войны, будь устремления Гитлера иными.

По завершении Второй мировой войны, в которой было немало драматических эпизодов научного противостояния, и после Аламогордо, Хиросимы и Нагасаки мысль, что политическим лидерам не следует пренебрегать возможностями науки, стала частью расхожей мудрости. Научные службы расплодились при правительственных и военных структурах, научные советники вошли в состав команд президентов, премьер-министров и генеральных секретарей. Однако это мало способствовало устранению разногласий между наукой и политикой. Выяснилось, что есть лишь два рода научных проблем: рутинные вопросы, для решения которых вовсе не требуется никакого политического вмешательства, и спорные вопросы – относительно которых сами ученые склонны к разногласиям[71]. Политики по-прежнему ведут вперед государственные корабли, а военные выступают как экипажи на палубах, но машинным отделением теперь заведуют ученые и инженеры, которые правят в неведомом направлении.

Глава 6 Тактический уровень

Возвращаясь к нашему примеру времен холодной войны, в котором рассматривалась ситуация потенциального сражения противотанковых ракет с наступающими бронетанковыми войсками, разберем его теперь на следующем, тактическом уровне стратегии, и картина перед нашими глазами станет ярче и шире. Шире – потому что мы уже не упрощаем эту ситуацию до простой дуэли; вместо этого мы должны рассмотреть столкновения целых подразделений, с одной стороны, множества ракетных расчетов, а с другой – достаточного количества единиц бронетехники. А полнее – потому что мы не станем сравнивать противотанковые ракеты с бронетехникой на лишенной особых признаков местности, как если бы экипажи и расчеты состояли из роботов. На тактическом уровне мы встречаемся с человеческим измерением войны во всей его полноте.