Стреляйтесь сами, Мазепа

У дома на Купеческой улице, в котором располагался салон приватных встреч Люсьен Дюшон, махали мётлами дворники. «Ты, Василья, почто у ворот эку кучу оставил? – переругивались между собой, – Так нешто то я, Федос? Я ить похмелился уже и могу тебе зубья посчитать», – огрызался Василий. И случилась бы драка, да тут к подъезду вышагнул из темноты человек в дорогом долгополом пальто. Поигрывая тростью, прошёл мимо Федоса, но вдруг остановился, приподнял левую руку и пошевелил затянутыми в перчатку пальцами. Дворникам такие жесты были знакомы, и Федос, сделав несколько шагов в сторону посетителя, снял шапчонку.

– Чего изволите, барин?

– Что-то я раньше тебя здесь не видел, – упёрлись в Федоса глаза из-под котелка, – Давно служишь?

– Почитай с октября и заступил, – надевая шапку, ответил Федос, и на всякий случай добавил, – А до того у господина Седальцева при конюшне состоял.

– А дружок твой, вроде, в участке мне встречался. Нет?

– Так ить, господин хороший, наш брат там нередко бывают. А как же: приказано обо всём, что непотребство для власти обнаруживает, докладать без промедлениев, – испуганно снова снял шапку дворник.

– Ладно, это я так, для порядку. Ты мне, мил-человек, скажи лучше: много ли сегодня публики у мадам Дюшон?

– Потемну человек семь прибыло, а которые так и со вчера не уезжали – офицеры, студенты, два, кажется, ещё компания, по виду купецкая. Голодранцы ещё хотели пройти, да мы их в мётлы. Сами понимаете, не велено босякам потакать.

– А у дверей кто нынче встречает? Павел Игнатьич?

Федос перекрестился:

– Да ить, рази, вы не знаете, что Павел то Игнатьич в прошлую субботу преставился? А замест его Кольку Хворова отрядили.

– Хм, того, что в «Ямской» коридорным бегал?

– Его, коли знаком.

– Как звать тебя? Федосом? Вижу, Федос, парень ты не скучный и до работы охочий, а погулять с размахом не любишь ли? Ну, недельку на груди у одной горячей бабёнки сытым и пьяным поспать?

– Кто б отказался. Только ить не за просто же такое сулят.

– Верно, но тебе, мил-человек, и делать ничего не надо. Просто поднимись к Кольке и шепни ему, что человек, состоящий при вице-губернаторе, подъехал. Пусть Колька скажет кому надо, чтоб чёрный ход открыли. Сам понимаешь, мне лишние глаза ни к чему.

– Исделаем. Как не понять, всё исполним.

Федос приставил метлу к ограде, отряхнул налипший снег с валенок, взбежал по лестнице и – видно было – переговорил со швейцаром. Но тот, видимо, не поняв дворника, распахнул двери и заученно закричал:

– Милости просим, ваше благородие, апартаменты, игральные столы, шампанское – всё к вашим услугам!

Господин, «состоящий при вице-губернаторе», присел от неожиданности: «Ах ты, скотина!» – застонал и попятился к ограде. Федос кинулся к нему, но тот замахнулся на него тростью и скрылся в темноте.

Калетин, выслушав сбивчивый рассказ «рыжего» о своём конфузе, попенял ему:

– Миша, к какому забору ты приколотил свои мозги? Ну, кто научил тебя так с дворниками работать? Их же выпить сегодня интересует, а ты им – почём рожь на болоте. Я недоволен. Шагай к девочкам снова. Игрушка под Люськиной подушкой не отменяется.

Григорий Платонович походил по комнате и продолжил с сарказмом:

– А вот балаган твой насчёт подручника губернаторского я одобряю. Это ты хорошо придумал. Швейцар, он же полицией не зря к двери приставлен. Господа охранители слабости человеческие всегда коллекционировали. На всякий случай. Вот и мы, придёт пора, вице-губернатора с его потаскухой на крючок подвесим. Люсю, конечно, жалко, но что поделаешь: любить надо себя и только себя. И о будущем своём сегодня заботу проявлять. Иначе, Миша, из ядущих в ядомые превратимся. Ступай.

На следующий день Миша, во избежание ещё одной промашки, прихватил с собой редкого по своим качествам вора Северьяна, прозванного «Боярином» за любовь носить бобровую шапку и отличавшегося если не изысканными, то вполне приличными манерами поведения. В глухой предполуночный час галантно одетые молодцы, не очень таясь, чертыхаясь, перемахнули через ограду борделя и прошли к еле приметной двери чёрного хода. «Рыжий» светил, Северьян орудовал отмычкой. Поднялись на второй этаж, где на лестничной дивно загаженной площадке, Миша скинул своё дорогое пальто и бесшумно открыл замок двери. После чего «кавалеры» вошли в плохо освещённый коридор заведения.

Оба не раз бывали здесь, хорошо знали расположение комнат и загодя обговорили план действий. Но планида, что гулящая девка, постоянством, как известно, не отличается, и куда понесёт её – не угадаешь. Вот, зачем, например, этот полупьяный, полуголый, обросший жиденьким волосом сморщенный человечек выполз из своего номера именно тогда, когда мимо него на цыпочках крались Миша с «Боярином»?

– Ты хто тут такой? – заступил старичок дорогу Северьяну и стал требовать, чтоб тот принёс ему обещанную при договоре «шампанею». – Я тебя, грош ломаный, – кричал он и наскакивал на улыбающегося «Боярина», – Наскрозь вижу. Ишь, личность разбойная, скалится он, а бутылку «Клико» изволь мне в нумер сопроводить!