Поскольку личные имена, помимо идентификации человека, функционируют в качестве знаков и символов культуры, присвоение новых имен вводило новорожденных как новых членов сообщества в теснейшее соприкосновение с новой идеологией. И потому список новых имен может быть рассмотрен как своеобразная «антропонимическая модель» этой идеологии.
Каковы же были основные тенденции в имянаречении эпохи «антропонимического взрыва»?
1. Прежде всего отмечу достаточно объемную группу имен в честь вождей и организаторов народных выступлений и революций. В рамках советской идеологии культивировались, стимулируя антропонимический процесс, восстания рабов, крестьянские бунты, Великая французская революция конца XVIII в., восстание парижан в 1871 г. (Парижская коммуна) и т. п. выступления. В результате появлялись такие имена, как Спартак, Марат, Робеспьер, Гарибальди, Уот
(по имени вождя крестьянского восстания в Англии XIV в. Уота Тайлера), Жанна (в честь Жанны д’ Арк) и др. Казнь в 1927 г. участников рабочего движения в США породила эффектное имя Ванцетти. В честь автора знаменитой «Утопии» Томаса Мора, казненного из‐за отказа дать присягу королю, появились имена Мора и Томас. Те лица, в честь которых назывались новорожденные, составили своеобразный пантеон «святых» и (заметим) мучеников: все они умерли несобственной смертью в «борьбе за правое дело». Подобно тому как в христианстве новорожденный нарекался в честь святого, так и в послереволюционную эпоху ребенок получал имя в честь того или иного чем-то прославившегося революционного деятеля. В этом проявлялась убежденность, что вместе с именем ему передаются свойства того лица, в честь которого его назвали, и (или) он получит его заступничество, патронаж.2. Вполне понятно, что процесс имянаречения послереволюционной эпохи не мог не затронуть имени основателя советского государства В. И. Ленина (как его псевдонима, так и реального его личного имени и реальной фамилии). Авторитет Ленина, экзальтированное и даже мистическое отношение к нему («Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить
» и пр.) препятствовали использованию его псевдонима (Ленин) в качестве личного имени (что вполне соответствовало табу, наложенному в раннехристианскую эпоху на имя Иисус). Не зафиксировано (по крайней мере, в эпоху «антропонимического взрыва») ни одного мальчика по имени Ленин. Скорее всего, подобный акт мог быть воспринят как кощунство. Необходимо было тем или иным способом изменить или зашифровать имя Ленина, использовать его в аббревиатуре, что и делалось на практике неоднократно, породив наибольшее количество антропонимических неологизмов как мужских, так и женских (мужские: Вилен, Виленин, Вил, Виль, Владилен, Виулен – в последнем имени используются все четыре имени вождя: «Владимир Ильич Ульянов-Ленин»; женские: Вилена, Вилени´на, Владилéна, Ленина и др.). Создавались имена, в которые имя Ленина входило как часть в состав имени, как, например, Вилора («Владимир Ильич Ленин – организатор революции»); Ленэра («ленинская эра») и др. Как пишет Нина Тумаркин, автор книги о культе Ленина, «имя Ленина <…> продолжало источать энергию и после его смерти. Любая организация, которой присваивалось имя вождя, приобретала особый статус, расширяла свои полномочия. Переименованием доказывалась лояльность и готовность оправдать доверие, показать себя достойным высокого звания»[1680]. То же самое можно сказать и о носителях имени, в состав которого тем или иным способом было введено имя Ленина.