Струящийся свет Божества

Узрела я четыре луча. Они были одним разом выпущены из благороднейшего арбалета Святой Троицы с трона Божьего через девять хоров. И не осталось никого — ни бедных, ни богатых, в кого бы арбалет не попал любовью великой. Лучи Божества поразили их светом непостижимым, любящее Человечество[52] приветствует их дружеством братским, Святой Дух касается их своим струящимся потоком чудного творения вечного блаженства. Неделимый Бог питает их блеском Своего священного лика и наполняет их блаженным дыханием Своих струящихся уст[53]. И скользят они без усилий, как птицы[54], замершие в воздухах, когда они ни единым пером своим не шевелят. И как летят они, куда они телом и душой пожелают, и однако же по чину своему отделены друг от друга!

А как Божество Его звучание источает,

и человечество Его воспевает,

и Дух Святой на арфе небес играет!

Струнами всеми она запела,

что Любовь натянуть сумела.

Узрела я также тот сосуд священный, в каком Христос девять месяцев укрывался[55], каковым она всегда пребудет, только (еще) не в том великолепии, какое Отец Небесный всем блаженным телам в день Страшного Суда воздаст: сего Дева Мария лишена, покуда земля по морю движется.

Узрела я также, сколь прекрасно по левую сторону у трона Небесного Дева Мария стояла, во всей невинности образа своего видимая, и как ее тело человеческое в благородный свет души Святой Девы Марии погружалось и очертания являло, и как цветущие неприкрытые груди (ее) полны сладостного млека[56] так, что капли в честь Отца Небесного и по любви к людям стекают[57], дабы человек все творения совершенством превзошел. Ибо высокие князья, архангелы, дивятся весьма, что другие князья, (а именно) люди, над ними поставлены[58], и потому достославно, что наш Свидетель совершенный[59] там пребывает.

Одесную Господа нашего стоит Иисус, Избавитель наш, с открытыми ранами, кровоточащими, неперевязанными, дабы справедливость Отца одолеть, весьма близко ко многим грешникам нашим придвигающуюся; ибо пока на земле грех продолжается, раны Христа открытыми будут, кровоточащими без боли[60]. Но после суда Христос облачится в такое одеяние, какого еще никогда не было. Оно будет дано Богом в откровении, чего доселе не было. Тогда исцелятся сладостные раны, как будто на месте раны лепесток розы возложен будет. Тогда явятся рубцы ясного красного окраса любви[61], и не исчезнут они никогда. Тогда Бог сотворит себе все новое в творении[62], столь новое, что никогда оно не обветшает.

Вот недостает мне слов немецких. Латыни я не обучена. Если есть что доброго в них — то сие не моя заслуга. Ибо каким бы ни был пес дурным, он всегда с радостию к хозяину побежит, если тот его белым хлебцем поманит.

4. О деве бедной, о мессе Иоанна Крестителя, о превращении облатки в Агнца, о красоте ангелов, о четырех видах святых и о золотом гроше

Сколь пользительно то, что у человека добрая воля есть, — пусть он и не может совершить доброе дело — явил Господь наш некой бедной деве. Она не могла придти к святой мессе, ибо была она не в состоянии идти к мессе сей. И тут говорит она Богу:

«Ах, Господь любимый мой, неужто быть мне сегодня без мессы?»

В желании сем лишил ее Бог всех земных чувств и чудесным образом ее в некую прекрасную церковь доставил. Внутри никого не было. И подумала она про себя: «Горе тебе, бедной ленивице, поднялась ты только что, а потому и пришла слишком поздно. Что проку в том, что ты здесь». Тут увидела она, как входит некий юноша, он принес букет белых цветов[63], рассыпал он их по полу в башне и удалился. Засим явился другой, принес он букет фиалок, рассыпал он их посреди церкви. Засим явился еще один и принес букет роз, ими усыпал он красиво место пред алтарем девы Марии. Засим явился четвертый и принес букет белых лилий и рассыпал их в хоре. Сделав сие, поклонились они почтительно и пошли своим путем. И были юноши те столь благородны и прекрасны видом, что у человека, их увидевшего, все страдания телесные исчезали, как бы велики они ни были. Засим явились два мальчика в одеянии белом и принесли две свечи. Поставили они их на алтарь, прошествовали благоговейно и остались в хоре.

Засим явился некий муж росту умеренно высокого. Был весьма худ, но еще не стар. Одежда его была столь ветхой, что сквозь нее видны были руки и ноги. На груди его был Агнец белый[64], а в руках висячие лампы. Он прошел к алтарю, посадил на него Агнца и склонился пред ним с почтением. То был Иоанн Креститель, он должен был петь мессу.