Струящийся свет Божества

Ежели человек для подлинной пользы и из подлинной нужды и с той же любовью тщится, с какой он молится, то тогда он есть Бог человеческий с Иисусом. Однако же пред Богом мертво все, что люди без пользы расточают и без нужды творят.

Ежели человек только из любви к Богу, а не за ради земной награды наставляет невежду, обращает грешника, утешает сокрушенного и приводит отчаявшегося снова к Богу, то тогда он духовный Бог со святым Духом.

Наиблаженнейший же человек, (человек) вершащий все достойное Божественной хвалы и возможное для человека с равной любовью во славу Господа, в постоянном бдении всего своего сердца, сей человек есть цельная личина со Святой Троицей.

Но прах гнева[317], падающий на нас как бы против нашей воли, столь же скоро уничтожается огнем любви, сколь быстро движение нашего духовного ока[318], касающегося в страстном, мучительном, воздыхающем сладостном желании Господа, какому не может противиться ни одно создание. Когда оно является, с него спадает прах греха, оно становится тогда с Богом единым Богом[319], так что, чего Он хочет, того хочет (также) и Душа, и по-другому они не могут соединиться в одно целое.

Ах, человече, да посвящай Господу постоянно в течение дня и в ночи один свободный час, когда ты сможешь беспрепятственно, задушевно и сердечно молиться. Ибо небесный дар, каким Господь по обыкновению Своему приветствует и каким поучает избранных Своих, по естеству своему столь благороден и столь благолепен и столь сладостно струится, когда вечный Бог восходит на тесное брачное ложе Души, жаждущей любви[320]. Ибо Он столь глубоко уязвлен ее любовью, что более тридцати лет отказывается от всех приятственных Ему вещей, дабы лобызать и обнимать ее Своими обнаженными руками[321]. Когда ты о сем помыслишь, разве можешь ты вести себя неучтиво? Разве сможешь отказать Ему в течение тридцати лет в одном часе?

Когда я, самая жалкая из всех людей, начинаю молиться, то я украшаю себя соразмерно неблагородству своему. Я облекаю себя в грязную лужу, какой я являюсь сама. После сего я обуваю себя драгоценным временем, какое я утратила в течение всей моей жизни и опоясываю себя печалью, в какой я сама виновна. После сего я накидываю плащ дурных поступков, какими я исполнена, и надеваю на голову свою венец тайных грехов, совершенных мною против Бога. После сего я беру в руки зерцало подлинного познания. В нем я вижу, кто я есмь. И не вижу я, к сожалению, ничего, кроме (одного): горе мне! Одеяние сие я ношу с большей любовию, чем все земное богатство, каким бы я только могла владеть, если бы пожелала. И все же оно приносит мне в жгучем нетерпении моем столь много скорби, что лучше бы мне без вины моей облачиться в Ад и увенчать себя всеми бесами. Увы! Часто, к сожалению, являются грабители непостоянства и срывают с нас сие одеяние, и мы нравимся самим себе и в вине своей именуем себя невиновными. Тогда нас грабят суетные почести (одеяний) и топчет гордыня, и тогда мы более нагие, чем нагой. Увы! Сколь часто следует нам устыживаться пред Богом, пред Его друзьями и пред всеми созданиями!

Если мы желаем с великой славою одолеть наш позор, нам нужно облечься в самих себя. В таком убранстве я взыскую Иисуса, сладостного Господа нашего, и ничем другим не могу я обрести Его скорее, как только через вещи отвратительные и прискорбные. Да предстань (пред Ним) в подлинном благочестии, с великим желанием, с осознанием стыда, со струящейся любовью и в смиренном страхе. Тогда пред очами Господа нашего расточатся нечистоты грехов, и тогда озарит Он любовью душу, и она начнет истаивать в сердечной любви. Тогда душа утрачивает всю свою вину и всю свою скорбь, и Он начинает наставлять ее всей своей волей. Тогда она начинает опробовать сладостность Его, а Он приветствует ее Божеством своим, и мощь Святой Троицы пронизывает всю ее душу и тело. И приемлет она при сем подлинную истину, и тогда Он столь любит ее, что она становится хворой. И начинает она пить (истину), и Он болен любовью (к ней). И тогда Он умеряет меру, ибо Он ведает о ее мере более, чем она сама. После сего у ней возгорается желание явить Ему великую верность, а Он начинает ей давать полное познание. И блаженная от Его любви, она начинает вкушать (познание) в плоти своей, а Он тогда укрепляет все милости в ее душе через святые чувствования. И если она тогда станет остерегаться неблагородной любви своей плоти и алчной сладостности всех вещей, то тогда она сможет любить совершенно и добыть щедрой хвалы Богу во всех вещах. Добрый человек, есть еще две вещи, каких ты должен в святом тщании остерегаться, ибо они никогда не являют святого страха. Первое есть то, что некий муж или некая жена, предаваясь добрым делам или добрым обычаям, хотят многого достичь, дабы быть избранным прелатом. Душа моя гневается подобному дерзостному притязанию.

Коли достается такому человеку власть,

пороки его разрастаются всласть,

и защиты от него уже не найти

даже тем, кто его избрал для сего пути.

Внешнее ослепляет его отныне,

обращая во все пороки гордыню.