Струящийся свет Божества

Рог есть власть духовная[328], каковой они свято пользуются для славы Божией. Нужно быть сильным и целиком и полностью положиться на Господа, ибо Он изрекает: «Я сам желаю помочь мужу сему успешно нести тяготы».

4. О даре различения и устрашении, какие хранят чувствования от земных вещей

[Когда сестра Мехтильда постарела, она сказала[329]:]

«Увы мне, я, какая весьма убога, сетую Господу Небесному, что я теперь хуже, чем была тридцать лет тому назад. Ибо когда окрепнет мое бедное тело, все существа, помогающие мне нести мое страдание, не должны быть для меня столь привлекательными. Потому мне следует постоянно ставить двух стражей между моей душой и всеми земными вещами, дабы они радовали меня не более, чем то надобно для моих скудных жизненных потребностей. Они будут стеречь и мои чувствования, дабы вещи земные не соблазняли меня к алчности: многое иметь и длительно наслаждаться».

Один страж есть дар различения, какой по воле Божией столь совершенным образом упорядочивает наслаждение всеми вещами, что у человека, когда он утрачивает нечто земное, сердце отчуждается от земного, оно обретает совершенную легкость, а душа — полную свободу, а его чувствования и помышления полностию освобождаются от печали и заботы. При сем ему столь благостно в Боге, будто его наилюбимейший друг снял с него (наи)тяжелейшее бремя. Ибо тот, для кого земные вещи не есть тяжкое бремя, не может именоваться пред Богом подлинно духовным человеком.

Потому рек Господь наш:

«В годину бедствий пользование всеми вещами происходит по праву; ибо всегда необходимо благо нищеты, посему оно свято, и тут избыточность не может внести тьму в душу».

Другой мой страж есть святое устрашение, какое мудростию Божией препятствует, дабы душа моя, улыбаясь, принимала те земные вещи, каковые даются ей. Напротив, она приемлет их так, будто они некое искушение, испытывая страх пред алчностью и пред суетной славой, столь сильно омрачающих духовную жизнь многих достойных людей, что они столь утрачивают свет различительного дара и огонь любви, и вкус сладостности Бога, покой и милосердие, что сами сего уже более не замечают.

Потому рек Господь наш:

«Конечно, они пользуются ловкими отговорками, они-де потому возлюбили земные вещи и (потому) столь многое влекут к себе, дабы наилучшим образом служить Мне. Но они служат более самим себе, чем Мне».

Кто нечто делает для собственного желания или благочестия, тот принадлежит самому себе. «Но каждый должен быть в себе самом Христос, дабы человек жил по Богу, а не по самому себе»[330]. Тот, кто весьма свят, кто полностию живет в Боге, тому все равно, чем он владеет, даже святая бедность, в какую Бог силой ввергает человека. Как он сбросил с Небес в мир, к чужим яслям, наилюбимейшего Сына Своего, так все еще (и сейчас) Господь наш лишает своих избранных друзей всякого земного утешения, дабы взалкали они утешения небесного[331].

Подлинно святой человек страшится более земного счастья, чем заботится о своих земных, жизненных потребностях. Почему? Его жительство на Небесах[332], а заточение его в мире сем.

Потому рек Господь наш:

«Кто ведает и любит благородство Моей свободы, тот не может сносить того, что он любит Меня только ради Меня, но он должен возлюбить Меня (так же) и в тварях. Так я останусь самым близким душе его».

5. (Состояние) после любви и страстного желания. Благолепие дает познание и сердечную муку

Первое познание, какое дал мне Бог после любовного прикосновения и после струящейся страсти, было связано с сердечной мукой. Когда я видела нечто, что было прекрасным либо милым, я начинала воздыхать, после сего рыдать, наконец, я начинала размышлять и сетовать и говорить всем вещам:

«Ах нет, остерегайся же, ибо сие не есть твой Возлюбленный, шлющий привет сердцу твоему, одаряющий чувствования твои и столь блаженно связавший душу твою, дабы многоразностная сладостность земных вещей не оттеснила тебя от Него. В благородстве существ, в их благолепии и пользительности я хочу разуметь Бога, но не себя саму».

6. В последний час с тобой должны быть любовь, страстное желание, боязнь и троякое раскаяние

Я спросила Господа нашего, как мне следует вести себя в последний час моей жизни.

И рек Господь наш:

«Ты должна вести себя в последний час так, как ты вела себя в первый час. С тобой должны быть любовь и страстное желание, раскаяние и боязнь, ибо сии четыре вещи были началом жизни твоей, потому они же должны быть и твоим концом».

И сказала я:

«Господь любимый, а где же еще две вещи, что являют фундамент и венец Небесной славы, а именно — христианская вера и подлинная надежда?»

И рек Господь наш:

«Твоя вера стала знанием, а твоя надежда обратилась в подлинную уверенность».

Такое изъяснение познала я в Его словах и ведаю также из сердца моего.