Ступени жизни

«С большим интересом подростки слушали рассказы об ассиро-вавилонских и египетских жрецах — первых астрономах и создателях календаря. Я рассказал также о том, что католический священник Николай Коперник доказал несостоятельность геоцентрической системы Птолемея, создав новую картину вселенной; иезуит Секки стал отцом астрофизики; чешский пастор Ян Амос Коменский — признанный всем миром отец современной педагогики; монаха-доминиканца Джордано Бруно сожгли за создание учения о безграничности миров; монах-доминиканец Томазо Кампанелла, томившийся тридцать лет в застенках и темницах инквизиции, там, в заключении, написал поразительную книгу «Город Солнца», которая стала предвестницей научного социализма; убежденный католик Томас Мор — творец гениальной «Утопии», которая дала название целому направлению в философии, приблизила человечество к идеалам социализма; французский священник Жан Мелье, настоятель маленького сельского прихода, оставил после смерти «Завещание», которое волнует человечество и сегодня; мятежный священник Томас Мюнцер поднял крестьянские «Евангельские полки» на борьбу с феодалами и епископами; чешский монах Грегор Мендель своими опытами положил начало новой науке — генетике».

«Если правильно подать суть этих фактов, то они ярко раскроют мятежный дух человеческой мысли», — делает из этого исторического обзора свой вывод Сухомлинский, правильный вывод: «без знания исторического пути борьбы за свободомыслие невозможно настоящее духовное богатство современного человека».

Или — вопрос о христианстве. По себе знаю, сколько мы в своих антирелигиозных лекциях на ходовую тему «Был ли Христос?» говаривали всякой вульгаризаторской чепухи и пропагандистской тенденциозности, которая потом, в сознании наших слушателей, превращалась в тот же прямой примитив: «Попы выдумали». Этому вульгаризаторству Сухомлинский противопоставляет свое, подлинное понимание христианства, как сложного исторического явления в духовной жизни человечества.

«Я раскрывал суть этой качественно новой религии не только как новое духовное угнетение, но и как смелый протест человека-бунтаря. В образе всемогущего и вездесущего Христа раб жаждал найти какую-то, хотя бы и призрачную, надежду на освобождение… как представление раба о правде».

Подростку, говорил Сухомлинский, нужно было осмыслить христианство как бунтарские устремления человеческого духа, чтобы понять потом уже, как обмануты были эти поиски правды, когда церковь пошла в услужение господствующим классам и христианство приняло тот вид, против которого подняла борьбу прогрессивная человеческая мысль.

«Кто ты, человек, что споришь с богом? Изделие скажет ли сделавшему его — зачем ты меня сделал? И не властен ли горшечник из одного материала сделать сосуд для высокого употребления, а из другого — для низкого?»