Ступени жизни

«В эту войну словно заново рождались люди, рождались сразу и сразу же удивляли всех, кто видел их и знал до этого. Лежали в душе человека пласты, а под ними — скрытые воды. Но вот сдвинулись пласты, и забил ключ, его не закидаешь никакими кирпичами, и человек идет на геройство. Все это видел Семен, сначала удивлялся, а потом и удивляться перестал. Так почему же он удивился этому в Марье? И почему захотелось ему закидать, заглушить забивший в ее душе ключ?»

Одним словом, нужно было искать новые пути жизни и утверждения себя в ней. И Семен выбрал путь хлебороба, вдумчивого, въедливого, борющегося за урожай, за плодовитость земли.

И вот когда я думал и мучился над всем этим, мне вдруг блеснула искра.

В газете было опубликовано постановление правительства о присвоении звания Героя Социалистического Труда колхозникам, добившимся высоких урожаев. Список был большой — кажется, двадцать человек в разных областях и районах страны. Из этого списка мне бросились в глаза два колхоза из одного Богдановичского района Свердловской области. Два Героя в одном районе — еду туда! Иду в редакцию «Правды», предлагаю свои услуги и получаю командировку. Красота!

А на месте оказывается еще лучше: два колхоза с «героями» — совсем рядышком, через небольшой ложок, соседи. Но какие же они разные, эти соседи.

…Рубцов Александр Ильич, из колхоза «Колос». Внешне он совсем другой, чем тот, каким я видел его на газетной фотографии.

Там он был бритый, сухощавый и действительно несколько суровый или, во всяком случае, официальный — с орденом, медалью и только что полученной звездочкой Героя Социалистического Труда. Побрился он тогда, по его словам, по двум причинам: сначала выдавал замуж племянницу и по этому случаю решил примолодиться, а потом получал высокую награду. Теперь все эти неожиданные события прошли, и передо мною — обычный крестьянин, старик с мясистым носом, паутиной морщин, опутавших его лицо, и с небольшой, но окладистой белой бородою.

— Сколько ни молодись, а годы ушли, никуда не денешься, — не то с горечью, не то с иронией шутит он сам над собою.

Но едва он узнал, что перед ним корреспондент «Правды», сразу взмолился:

— Товарищ корреспондент! А как бы сделать, чтобы снять с меня это геройство? А?

— То есть как? — удивился я.

— Ну какой я герой? Мужик как мужик. А ко мне вон парень уж из института какого-то приехал, опыт изучать. А что я ему скажу? Какой у меня опыт?

— Как какой? — возражаю я. — Недаром же вам Героя дали?

— Да ведь как получилось-то с этим геройством? Товарищ корреспондент!

И он рассказывает историю того, как это получилось. Было здесь, на этом участке, во время войны подсобное хозяйство какой-то крупной организации, которая без меры и счета навозила сюда разных удобрений, вот оно и сказалось. А когда война кончилась, подсобное хозяйство ликвидировалось и этот удобренный, а может, даже перекормленный участок попал в руки звена Александра Ильича.

— Вот оно и все геройство! — говорит он. — Не заслужил я его. А перед людьми совестно: за что?

Но вот мы идем с ним по полям. Я смотрю на его морщины, на белые волосы, прикрытые выцветшей на солнце кепкой, на согбенную спину и вижу: да, старик! Шестьдесят пять лет. Действительно, никуда не денешься — старик. Но он идет ровной, прямой походкой. Потом присаживается на корточки и большими узловатыми руками уходит глубоко в землю, приподнимая ее, черную, лоснящуюся, рассыпающуюся на мелкие, сдобные комочки.

— Посмотрим, — многозначительно говорит он и пытливо всматривается в раскрывающуюся перед нами жизнь земли. — Видишь, какая корневая система проворная! — замечает он, разминая пальцами комочки и обнажая белые разветвленные корешки растений. — Это овес… Это — тоже овес. А это — овсюг, полетай. В пшенице его легко узнать, та — цветом голубее. В ячмене тоже перо другое. А от овса различить — трудное дело. Только по зерну-матке узнаешь.

Овсюг — самый злой недруг хлебопашца в этих краях. Раньше — старики говорят — его и знать не знали. А в засуху 1891 года привезли семена откуда-то со стороны, а вместе с ними завезли и овсюг, и с того времени, уже больше полсотни лет, воюют с ним: головню вывели, полынь почти вывели, а овсюг до сих пор непрошеным гостем является на колхозные поля.